— Честно-честно! Ничего ужасного и опасного! Папа лишь чуть-чуть поможет вам! Он сказал, что раз сам танцевать не умеет, страсть к танцулькам не разделяет, то я должна помочь ему прочувствовать все мелочи. Я ведь обожаю танцевать! Папа нанял мне танцмейстера Неоло, и он хвалил меня!
— Ер Арат?
— Нет! Танцмейстер Неоло.
— А в движениях не путаешься?
— Нет!
— А ментальничать кто будет?
— Папа. Для этого ему надо будет коснуться вас и меня одновременно.
План Викартессы звучал заманчиво. Так я хотя бы не опозорюсь на балу.
— Ладно, когда они вернутся, скажешь, что моя прическа мешает тебе почувствовать эмоции, и предложишь вынуть шпильки. А там сориентируетесь.
— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — запрыгала Дибет.
Чтобы поднять ребенку, которого заставили делать не свою работу, настроение, я предложила:
— Пойдем, тоже подбодримся сладким. Как раз сегодня кондитер привез вкуснейшие пирожные…
Так, спустя полтора часа я перестала путаться в движениях, почувствовала необычайную бодрость и захотела танцевать. Да так, что ноги сами шли в пляс. Но Эдалина в результате еще не была уверена, поэтому жаждала проверить: сработала ли ее хитрость.
— Верочка, давай еще разок! — она раскрыла «Грациозные картиллюзы» и протянула руку.
— Давайте, — я приготовилась намеренно ошибаться.
Хватило пары минут, чтобы на лице викартессы проступило отчаяние.
— Но… Но… — недоумевала она, едва не плача. И я пожалела хитрюгу.
— А вы ожидали, что после лекаря я буду порхать, как бабочка?
— Надеялась! — Эдалина часто заморгала влажными ресницами.
— Ладно, попробую порхать, — улыбнулась ей и начала танцевать в одиночку.
— Вера! Вера! Вот видишь! У тебя все получается! — возликовала викартесса настолько искренне, будто от моего успеха на балу зависела ее жизнь. — Ах, как замечательно! То-то Тирс удивится!
— А стоит ему рассказывать о визите лекаря с дочерью?
Эдапина замерла: поняла, что я обо всем догадалась, и отпираться бессмысленно.
— Я хотела, чтобы ты на балу наслаждалась музыкой, танцами… Прости, — всхлипнула она.
— За что? — улыбнулась я. — Вы же хотели как лучше.
Эдапина порывисто обняла меня.
— Вера! Какая же ты замечательная!