Слова заставили меня улыбнуться, потому я ответила в той же манере:
— Вижу, вас также расстраивает мое присутствие на Юме.
Кресан быстро сменил тактику, поняв, что имеет дело не с избалованной и запуганной барышней, что по-глупости попала в руки Ан Брадос.
— Я много читаю. Особенно, меня интересует архитектура. Старые постройки так похожи, не правда ли.
С этими словами он протянул мне скрученный в трубочку лист пожелтевшей бумаги. Самый надежный способ хранения информации, что невозможно отследить.
— Благодарю, мне будет интересно приобщиться к культуре вашей планеты.
Странный разговор и зашифрованный план лабиринта в родовом доме Андос. Я несколько раз свернула и развернула бумагу, края которой крошились в моих руках. Очень древний свиток.
Все большему народу известно, что я не являюсь истинной представительницей дома Анбас. И по-крайней мере, одно сознание знает истинный облик принцессы Марины. Это опасная ситуация, из которой мне подсказали выход.
Малик
Из проверенных источников я узнал потрясающую новость, метки Сорина и Сокии стали бледнее. А это означало только одно временная привязанность пропадала, и я еще могу оправдаться в глазах своего рода. Получить кровь древнее нашей, а это было неопровержимо. На щеке пылала яркая метка. Мой позор и, возможно, мое спасение. Девчонка может помочь возвысится. Нужно только запечатлеть ее на себя. Почему-то я не сомневался, что она позволит мне это сделать. Не зря же я столько времени на нее угробил, объявляя элементарные вещи. И влюбляя в себя. После того, как София покинула наш дом, я немного остыл и смог мыслить здраво, будто пелена, что висела перед глазами, спала, позволяя разглядеть самую суть вещей. Так рассуждал я, когда рядом находился отец или кто-то приближенный к нашему дому, оттого посвященный в интриги рода Ан Брадос.
Вот только метку, что нанесла своей маленькой рукою София, невозможно принять против воли. Я пытаюсь обмануть окружающих, но самого себя ввести в заблуждение невозможно.
Я оглянулся, воспоминания вернули меня на Юму. Нет, холодности и расчетливости брата Иена во мне никогда не имелось. Не было во мне и упорства с надменностью Пинера. Слишком много эмоций.
“Снова твоя злорадная улыбка. Ты словно демон, рыжий демон!” — слова из далекого прошлого, словно ножом резали мою душу на две части: одна принадлежала родовому дому, другая — дорогим сердцу людям. Как ни странно, но в моей жизни они имелись.
Рыжий демон, так называл меня когда-то мой друг, ставший ближе братьев, Сорин. Не будь мы членами наших семей, возможно, все и не зашло бы так далеко.