А потом он заговорил. И вальяжный голос, который мог принадлежать какому-нибудь почтенному господину, со второго слова уже превратился в голос существа, от которого хотелось бежать - и немедленно. Говорил он, будто во рту у него всё отекло, и получалось - каждое слово он не спеша пережёвывал. Интонации были такими жирными, что у Ксении просто дрогнули занемевшие от недвижности пальцы - вытереть обо что-нибудь. И рот она удержать не сумела - он гадливо скривился.
- Приятно поставить лицом к лику двух людей, - медлительно сказало существо, тяжко шлёпая губами, - пылающих друг к другу чувством. И не дать им подойти поближе. Любоваться таким зрелищем часто не приходится, а жаль. Тем более в качестве возлюбленной здесь женщина из чужого мира.
Существо говорило с наслаждением, словно восхищаясь собственным голосом и теми словами, которые жевало, проговаривая. Или своим поступком. Оно будто мурлыкало, но так густо, а порой и утробно, что у Ксении душа в пятки улетела...
- Но я бываю в хорошем настроении, а потому сделаю так, чтобы влюблённые увидели друг друга... перед тем, как... - многозначительно не закончил голос.
Ксения содрогнулась, когда её лицо обхватили горячие потные пальцы и зашевелились, трогая кожу, словно ползущие по ней черви. Они легко отогнули верёвку с глаз, словно специально натянув её на затылке, отчего Ксения невольно застонала от боли. И убирая верёвку вниз, пальцы медленно проехались по её лицу, лаская, - и женщина с трудом сдержала рвущийся из души крик: "Нет! Нет! Уберите свои пальцы!"
Но свобода, данная зрению, пересилила все сумбурные ощущения.
Ещё звёздочки перед глазами не перестали мелькать, а Ксения быстро огляделась, насколько давала опущенная на горло верёвка.
То есть хотела оглядеться. Но первым делом она просто уставилась на то, что стояло напротив.
Слушая противный и жуткий голос, она приготовилась увидеть громадного толстяка. А перед нею предстал перекачанный атлет, мускулы которого бугрились при каждом его движении. Одет он был легко - какая-то тряпка небрежно повязана вокруг бёдер, а с еле уловимой мясистой шеи на грудь спускалась толстенная цепь с кулоном - багрово-алым камнем в золотой оправе. Босой. Лицо выглядело чудовищным, но в то же время - странно притягательным, как, бывает, притягивает неслыханное уродство. Голая, безволосая башка переходила в такой же мясистый лоб, нависающий над злыми маленькими глазами. Нос больше походил на поросячий пятачок, если б не его крылья, раздутые будто... те же поросячьи уши, правда, обгорелые. Широченный рот с обвислыми от грузности губами перекосился в широченной ухмылке, скалясь всеми зубами и клыками, словно облитыми гнилой кровью.