- Чужая... - злорадно позвал верховный демон, и Ксения остановила на нём глаза, сухие из-за непролитых слёз и невозможности хоть что-то сделать. - Чужая... Реши? Отдать подружку сейчас? Или подождать до вечера, когда твои друзья будут гореть в адском пламени? И ты тоже... И будешь смотреть... А-а-а... - скалясь в сладострастной усмешке, выдохнул верховный демон. - Будешь смотреть, как умирают... Будешь чувствовать, как умираешь... И - смотреть, как этот ничтожный человечишка выпивает твою подружку... Сла-адко, а-а-а...
Ксения остановила дрожь от подступивших слёз и сумела ровно, даже высокомерно выговорить:
- Вечером. Он выпьет её, а я плюну ему на его плешивую башку!
Бешеные глазёнки воткнулись в её глаза.
- У меня не плешивая башка! - завопил продажный маг. Почему-то именно фраза Ксении возмутила его больше, чем "ничтожный человечишка" от демона. И он монотонно принялся орать, повторяя одно и то же: - У меня не плешивая! Не плешивая!
Прочувствовав уверенность, что она получила время до вечера, Ксения сумела закатить глаза и, содрогаясь от новой брезгливости, кинула:
- Ладно-ладно! Не плешивая!
Человечишка замолк, исподлобья глядя на неё озверелыми глазёнками, а верховный демон опустил свою ручищу на его затылок и, легко подняв того за меховой ворот, поставил его спиной к Ксении.
- Идём!
- Не плешивая, а вшивая! - негромко выплюнула им вслед Ксения.
Продажный маг заверещал и подпрыгнул, но развернуться не успел: громоподобно захохотавший верховный демон ухватил его за шиворот и понёс дальше, как нашкодившего щенка. Так и держал его на вытянутой руке - визжащего от негодования и пинающегося во все стороны. Насколько Ксения сообразила, маг таким не был до недавнего времени. Если физическую оболочку верховного демона, судя по всему, распирало от клокочущих в нём сил, то маг постепенно хирел от тех же сил, которые, наверное, пожирали его самого. И, кажется, он, превратившись в своеобразного вампира, выживал только за счёт тех бедолаг магов, которые попадали в плен.
Она сумела улыбнуться Корвусу, который смотрел со столба напротив. Грязный от размазанной по ему пыли и крови, он едва кивнул ей и тихо спросил:
- Не боялась... так говорить?
- Нет, этому верховному говнюку всё равно, над кем смеются. Лишь бы не над ним.
Начавшийся разговор прервали рыдания справа. С трудом сумев скоситься, Ксения взглянула и опустила глаза. Плакала Чара, не выдержав напряжения.
- Ничего, Чара, - уже не глядя в её сторону, сказала она. - Поплачь. Легче будет. А потом... Успокоимся, может, чего и придумаем. Время до вечера есть. Так, авось...