— Тихо, тихо, успокойся! Да успокойся, тебе говорю!
Коня-не коня, но рассвирепевшего мужика русская женщина остановить сумела. Не сразу и не без труда, но справилась.
— Ты уже в состоянии воспринимать? — спросила она, увидев, что глаза программера принимают более-менее осмысленное выражение.
Тот неохотно кивнул.
— Не обижайся, но видок у тебя сейчас как у Фредди Крюгера. Будто ты весь день проработал на скотобойне. Тот еще мясник. Видел бы ты сейчас себя в зеркале! То-то Шурик весь из себя такой бледный, все на тебя косится и едва не заикается. Пойдем, я тебе полью, а потом ты в чистое переоденешься.
— Я сам, — буркнул Женя.
— Ну тогда вот тебе штаны и футболка, вот мыло и полотенце, вот тропинка. Сполоснись, переоденься и приходи. Я как раз стол накрою.
После водных процедур Женю уже не тянуло немедленно придушить блондинку. Впрочем, она благоразумно прикинулась ветошью и не отсвечивала.
— Я потом поем, — подала она голос из дальнего угла.
Стол был, можно сказать, роскошный. Мяса в каше было, наверное, вровень с крупой, к ароматному крепкому чаю было печенье. Был даже хлеб, пусть и из вакуумных упаковок. Сыр, колбаса — все, что нашлось в кладовочке. Женя рубал за троих, Шурик — новый компаньон — пытался не отстать и параллельно умудрялся трещать без перерыва. Какое-то время это воспринималось нормально: понятно же — перепугался парень, опять же, шок перенес неслабый. Но, опять, пора бы уже и успокоиться, но вот как-то он не успокаивался.
Молодого человека звали Александр. Ему было двадцать два года, он учился в московском ВУЗе на экономиста. Ехал с лекций домой, но вот не доехал. Обнаружил себя в лесу, впал в панику, а как чуть отошел от первого шока, пошел искать людей. Услышал выстрелы, двинулся на звук. Все это он бодрой скороговоркой сообщил уже дважды и было видно, что на этом не остановится. Впрочем, Женя уже переключился на другое, на то, что сейчас рассказывала ему Ольга:
— Вещи с поляны мы все собрали. Примерно половина выжила. Рюкзак, понятно, вдрызг, я его на заплатки оставила. Спальник твой тоже погиб. Палатка подлежит ремонту. Посуда выжила — железо, чего ему сделается. Ну, сам потом посмотришь. Запасов здесь куча, если даже на четверых считать — не на один месяц хватит.
— Угу, — согласился Женя, не переставая работать челюстями.
А еще я один момент отметила в самом начале.
Женя прикончил с чаем один бутерброд и принялся сооружать следующий.
— Какой же?
— В доме запахов нет. То есть, не было. В жилом доме всегда пахнет хозяевами, едой, живностью. В брошенном — плесенью, затхлостью, сыростью. А тут ни того, ни другого. Ничейный дом, не жил в нем никто.