Знаю, что рано или поздно все это прекратится. И инициатором разрыва будет Самир. Но я всё ещё верю, что он со мной не порвёт.
Опустошив бокал, хватаю телефон и выдыхаю.
«Я скучаю по тебе», — пишу, глотая слёзы, и нажимаю на «отправить».
«Прошу, напиши хотя бы слово».
«Самир! Мне так сложно!»
И он молчит. Снова и снова мои сообщения уходят вникуда и пропадают, утопая в равнодушии этого жестокого человека. Алкоголь начинает действовать, и я, уже не беспокоясь о том, что будет дальше, набираю его номер.
— Ответь! Давай же!
Я не задумываюсь о том, что на звонок может ответить его жена. Более того, подсознательно я этого жажду. Чтобы она узнала. Чтобы ей было так же больно, как сейчас мне.
Нет, я не считаю виновной эту девочку. Вряд ли она знает обо мне и, конечно же, её вины нет. Но боль так раздирает, что я хочу знать — плохо не мне одной. Самиру уж точно плевать…
Гудки сменяют друг друга. Такие длинные, такие мучительные. Они въедаются в подкорку и всё больше раздражают. А я вою. Нечеловеческим голосом. Бьюсь головой об стол и кричу в пустоту.
Я ненавижу тебя, Самир Сабуров! Ненавижу и люблю…
***
Всё наладилось. Вернее, так я себе твердила. Я хотела в это верить. Потому что в моей голове уже нарисовалась картинка идеальной семьи, и она мне нравилась.
Но всё внутри кричало о том, что легко не будет. Я старательно гнала от себя плохие мысли и временами мне это даже удавалось. Только через какое-то время они снова возвращались и с каждым разом всё мрачнее.
— Знаешь, что, подруга, так дело не пойдёт. Мы сейчас же идём на обед, где ты, кстати, меня угощаешь, а потом идём по магазинам. Поняла? Тебе нужен антидепрессант в виде шопинга. Всё! — властным движением руки Машка оборвала мои попытки возразить. — Даже не обсуждается! Успеешь ещё ужин своему возлюбленному приготовить. Вот я бы хрен ему чего готовила. Богатый мужик! Пусть в ресторанах жрёт!
Я не стала объяснять подруге, что значит быть замужем и пытаться наладить отношения. Она против всего того, что заставляет людей быть ответственными. Я же совсем другая. Мне нравится угождать мужу, ждать его с работы. Нравится видеть его улыбку. Мне всё в нём нравится. И особенно приятно, когда он ест мою стряпню.
— Я не могу. Пары ещё не закончились. Самир слишком много сделал для меня, и я не могу так просто взять и наплевать на его старания. Я должна учиться, Маш. И тебе советую.
Подруга покрутила пальцем у виска, одарила меня взглядом психиатра, взирающего на душевнобольного.
— Ты, Настюх, со своим Сабуровым окончательно тронулась? Тебе девятнадцать! Собираешься превращаться в клушу? Не рановато ли?