— Я так не думаю. Я никогда не слышал, чтобы она говорила такое. Я лишь вижу женщину двадцати с лишним лет, которая зарабатывает не так много денег, взяла под свое крыло младшую сестру, мирится с ее высокомерными комментариями и платить за все, что ей нужно.
Раздавшиеся всхлипы не вызвали у него вины. Он смотрел прямо на дорогу, думая об Элли, которая пыталась сделать все правильно.
— Ты прав.
Он посмотрел на нее краем глаза. Она сидела сгорбившись, скрестив руки и надув губы.
— И то, что я сделала, даже хуже.
Его руки сжались с силой на кожаном руле, и он внутренне приготовился.
— Что еще ты сделала?
Она застонала и скользнула еще ниже по сидению. Он подумал о том, может ли она полностью слететь с треклятого сидения.
— Я очень разозлилась дома у нашей мамы.
Его сердце упало. Он не так много знал об их матери, за исключением того, что ему удалось прочитать между строк.
— Вы ездили к своей матери?
— Она притащила меня туда. Она приготовила подарки для нее, сказала, что это Рождество, и мы должны хотя бы попытаться простить и помириться, или что-то в этом роде.
Он включил дворники, когда снег усилился.
— Так что произошло?
— Именно то, что я и ожидала. У мамы не было для нас даже Рождественских открыток, а она барахольщица. Как бы, в чем смысл быть барахольщицей, если у тебя нет вещей, когда они нужны тебе? Оу, но она дала мне какую-то жалкую упаковку Рождественского M&Ms, и потом Элли отдала ей подарки. И самая худшая часть этого? Наша мама попросила у нее пять сотен, потому что Мужлан Билл спустил их деньги в казино.
Итан тихо выругался. Все это было абсолютно ново для него.
— Как раз этого я и ожидала.
— Элли дала ей деньги?
— Ага! Конечно! Потому Элли жалко ее.
Он глубоко вдохнул и выдохнул.
— Так что теперь Элли должна где-то половину городских денег. Тебе. Банку.
Он сжал руль в ладонях, чувствуя себя абсолютной задницей, при этом сочувствуя ей.
— Элли не должна мне денег.
— Не мог бы ты предоставить это в письменном виде, потому что она уже сделала какую-то таблицу с планом возврата денег.
Улыбка изогнула уголок его губ. Он должен был уважать это, хотя не примет от нее ни цента.
— Конечно. Послушай, мне жаль. Ситуация с вашей мамой — настоящий отстой. Я не очень близок со своими родителями, поэтому понимаю чувство... разочарования.
— Дело было не в этом. Мне не поэтому было так... грустно.
— Тогда почему?
Она закрыла лицо руками. Он неловко погладил ее по голове.
— Я не Крюк, Итан.
— Что ж, говори.
— Я накричала на нее.
— На твою маму?
— Нет, — прошептала она тихим голосом, который сорвался. Он приготовил себя к тому, что она собиралась сказать, и к волне слез. — Я накричала на Элли перед мамой. Я назвала ее слабой и бесхребетной и сказала, что нисколько не уважаю ее.