— Да какая ерунда! Тут зашивать придется.
— Не придется, Ксень. На мне заживает, как на собаке. Точно говорю — ерунда. Сейчас просто кровь бы остановить, а то я и так уже вся перепачкалась.
Дверь за нашими спинами распахивается с треском. Приходченко как котенка за шкирку волочет моего мужа.
— А это что по-твоему, твою мать?!
Обозленный до крайности Егор только косит дурным глазом. Никакого сочувствия ко мне он сейчас не испытывает и испытывать не собирается. Зря полковник его приволок. Да и я видеть его сейчас не могу совсем. Просто не могу и все тут! Егор что-то возмущенно ревет и вырывается, Приходченко матерится так, что уши вянут, Ксения пытается их успокоить… Шум, гвалт. Не могу. Не могу!
— Заткнитесь все!
Ору так, что даже уши у самой закладывает. Повисает мгновенная и оттого совершенно оглушительная тишина.
— И убирайтесь! Убирайтесь, слышите? Оставьте меня в покое, Христа ради!
Приходченко выпускает ворот одежды Егора, тот с независимым видом поправляет его. Затем оба наконец-то уходят. Отворачиваюсь и стою, упершись руками в край раковины. Красные тяжелые капли падают в нее одна за другой. Кап… Кап… Кап… Смотрю на них и мне все больше хочется совершить что-нибудь буйное. Что-нибудь, о чем потом будет стыдно вспоминать. То, что в подростковом возрасте у меня неизменно заканчивалось приводом в милицию. Меня аж трясет от переполняющих эмоций. Будь я у себя дома, хоть посуду бы побила, а так… Зажмуриваюсь и тихо рычу сквозь стиснутые зубы.
Дрожащая рука Ксюхи ложится мне на плечо. Не ушла…
— Маш! Маш, давай хоть перекисью действительно… А еще лучше пойдем в тот дом. Там никто мешаться не будет.
Киваю, сдерживая себя из последних сил. Она дает мне мокрое полотенце, и я прикладываю его к разбитой брови. Идем. Но на улице сталкиваемся с нашими мужиками, которые, видно, вышли из дома следом за отбывающим Егором. Еще из-за калитки слышу сдержанный голос Серджо.
— Как бы то ни было, Егор, бить жену… Это…
— Да не бил я ее! Не знаю уж, что она вам наплела… Это все ее чертов папаша. Найду эту скотину и так отделаю! Старый пидор! Урод недоделанный!
Все, планка падает. Черное неуправляемое бешенство охватывает меня, словно пожар. Стряхиваю с себя как котенка Ксюху, которая вообще-то выше и здоровее меня, и вырываюсь на стратегически простор. Видок у меня, наверно, еще тот — когда-то белая блузка вся в крови, физиономия — тоже, волосы всклокочены, в глазах безумие. Ему бы бежать без оглядки, но муж мой совершает ту самую основную ошибку, в капкан которой попадают поначалу все: он не воспринимает меня всерьез.