Да, Лютеция чувствовала конкурентку и всячески стремилась ее уничтожить. Ее комплименты были словно сладости, в которых спрятаны иглы.
— Обойдемся без условностей, — Эрик вложил в свою улыбку как можно больше того цинизма светского волокиты, который не раз и не два наблюдал у Альберта. — В женщине важно не платье, а то, что под ним.
Глаза Лютеции томно сверкнули. Когда-то Эрик все бы отдал за то, чтоб она посмотрела на него именно так.
— Тогда обойдемся без условностей, — повторила Лютеция и поднялась со скамеечки. — Не строй из себя недотрогу, Эрик, мы ведь оба знаем, чего ты хочешь на самом деле.
Лютеция опустилась на его колени и оказалась неожиданно легкой, а ее губы — мягкими и сладкими. На какой-то миг Эрику захотелось раствориться в этом поцелуе и обещании большего, всего, что женщина может дать мужчине — и что теперь он имел полное право взять, воспользоваться, присвоить окончательно и дальше поступать только так, как сочтет нужным. Не зная ни сопротивления, ни отказа.
Вспомнилась Брюн — тем вечером, когда он привез ее из родительского дома. Полностью обнаженная, хрупкая, девочка-веточка в его руках — подчиненная до конца, не имеющая возможности даже помыслить о сопротивлении.
Поцелуй стал горчить, и усилием воли Эрик отогнал от себя воспоминание. На то, чтоб оторваться от Лютеции, тоже потребовалось приложить старания.
— У меня дом на Большой Приморской, — сообщила Лютеция, глядя ему в глаза отуманенным теплым взглядом. — Я бы хотела продолжить там.
* * *
Вопреки опасениям Брюн, Альберт вел себя так, как и полагается джентльмену. В какой-то момент она даже расслабилась — жизнь складывалась так, что проще было довериться Альберту, чем министру и всем, кто был с ним связан. По крайней мере, до тех пор, пока они не найдут Эрика.
— Так как же ты замешан во всей этой истории? — поинтересовалась Брюн, когда они наконец-то устроились в экипаже и неторопливо двинулись в сторону садов Вестерлинга. День выдался отличный: солнечный, в меру жаркий. «Должно быть, Эрик прекрасно проводит время с Лютецией, — подумала Брюн и добавила пожелание, которое однажды услышала от прислуги в родительском доме: — Чтоб ее сто бесов в аду драли».
Впрочем, для такой бойкой особы, как Лютеция, это скорее будет удовольствием, чем пыткой.
— Как защитник своего брата, разумеется, — ответил Альберт. Сейчас, на людях, он держался спокойно, даже привычный блеск в глазах куда-то исчез. На скамье рядом с Брюн сидел настоящий джентльмен: подтянутый, одетый с иголочки, прекрасно воспитанный. — Как только я узнал, что заказ ему дал лично министр Тобби, то очень встревожился. Это не к добру, понятное дело.