— Э, птичка, на допросе третьей степени даже немые говорят, — вздохнул Альберт и подтолкнул Брюн к дверям таверны. — Тебе надо исчезнуть, и Эрику тоже.
«Сипуха и похлебка» внутри была еще непритязательнее, чем снаружи — заплеванный пол, столы и лавки, сколоченные из каких-то кривых деревяшек, стойка с угрюмым барменом, который вытирал кружку грязной тряпкой. В углу вяло кого-то мутузили. Брюн испуганно вцепилась в рукав Альберта, который невозмутимо прошел к стойке и, громко хлопнув по ней, поинтересовался:
— Оттон, дружище, почему без музыки встречаешь?
Бармен отложил тряпку, обменялся с Альбертом крепким рукопожатием и мотнул лысой башкой в шрамах в сторону драки:
— А чем тебе не музыка? Воет славно, на мой вкус.
— Размести меня и барышню, — произнес Альберт. Бармен понимающе кивнул и мотнул головой в сторону двери, которую Брюн поначалу не заметила.
— Надолго? — спросил он. Альберт неопределенно пожал плечами.
— Пара дней, — ответил он. — Может, больше. Внакладе не останешься.
Бармен завел глаза к потолку.
— Чушь не городи, — посоветовал он. — Устроим полный пансион в лучшем виде.
За дверью оказался узкий темный коридор, и Брюн была вынуждена вновь взять Альберта за руку, чтоб ни за что не зацепиться и не упасть в этом сыром мраке. Они шли недолго: вскоре щелкнул замок, открылась еще одна дверь, и Альберт ввел Брюн в небольшую, скудно меблированную, но очень чистую комнату. Опустившись на стул, Брюн поняла, насколько устала. Снова заболела спина, а полная растерянность была намного хуже физической боли.
— Моя конспиративная квартира в столице, — сообщил Альберт. — Надежней можно спрятаться только в заднице у дьявола, — он прошел по комнате, выглянул в окно, из которого открывался живописный вид на заросший травой пустырь, и, обернувшись к Брюн, заметил: — Ты что-то бледна, птичка.
— Спина болит, — откликнулась Брюн. Больше всего ей сейчас хотелось лечь, но она не собиралась вытягиваться на кровати в присутствии Альберта. Тот присел на подоконник и промолвил:
— В ночь подняли всех сотрудников старшего звена по стране. Тобби говорит, что принц рехнулся, Аврения ему не верит. Меня вызвали в столицу личным письмом, — Альберт дотронулся до кончика носа и продолжал: — Мы, потомки Белого Змея, уже много поколений служим хаомийской короне. Эрик не в курсе, он пошел в артефакторику, а мне сделали предложение, от которого невозможно отказаться. Так и живем, — он помолчал, потом добавил: — Именно я должен был тебя допрашивать. Ты бы выложила все.
По спине мазнуло холодным ветром, хотя в комнате было тепло. «Батюшка полный идиот, — вдруг подумала Брюн. — Если бы не его карты, я никогда не попала бы в эту кашу».