— А почему же тогда не развлекаться? — я так и не поняла, прыщавый уже настроился или тоже уловил какую-то несостыковку.
— И не задавать вопросов! — отрезал Эльрик. — Идет?
Как будто у шалопаев был хоть какой-то выбор.
* * *
Через пару часов я научилась отчетливо произносить слова мысленно. Особенно когда надоело слушать нытье моей подселенки:
— Меня убьют! Этот жуткий тип меня убьет!
— Милая моя, ты уже померла. Неужели новости не слыхала?
— И что с того? Думаешь, что два раза намного приятнее, чем один?
— Да я вообще ничего не думаю… Все жду и жду, когда проснусь.
— Куда проснешься?
— Домой.
Помолчали. Попытались друг друга понять. Соседка даже поддержку оказывала:
— Твой этот… Костя… он уже разбудил бы тебя, если б мог… Ты, Оль, вряд ли теперь домой вернешься. Видала же, ты моя точная копия. Родственная душа из другого мира, не иначе… Они меня призывали-призывали, и тебя заодно призвали.
— Это ты моя точная копия, а не я твоя. И то как-то стыдно, что моя копия такой мямлей уродилась. Хоть бы слово от себя сказала! Да как так можно? Они тут, между прочим, твое тельце обсуждали — то ли гулям своим выкинуть, то ли сначала по кругу пустить, а ты молчишь, как партизан.
— Как кто?
— Забудь. Сравнение с партизаном было неуместно. Любой партизан на меня в суд мог бы подать за такое обидное сравнение.
Она, похоже, обиделась. Я будто бы чувствовала, как она насупилась и отвернулась. Хотя, если не ошибаюсь, то до сих пор любым нашим движением управляла именно я. Вот, шевелю пальцами, вот, вытягиваю связанные ноги. Клинические кретины запоздало так перепугались, что и все конечности мне перетянули. Возможно, подселенка еще в своем теле не адаптировалась, или я сразу перехватила бразды правления — неудивительно, если нашу с ней силу воли сравнить.
От скуки стало немного неловко. В конце концов девица ведь тоже не виновата, что со мной в этот кошмарный обморок вляпалась. И потому я попыталась быть вежливой:
— Ты это, Танюх, не злись. Давай с тобой жить дружно… ну, пока еще живем.
— Давай, — она словно шмыгнула несуществующим носом. — И ведь права ты в чем-то… я всегда слишком тихая была. А ты вон, боевая! Жалко, что до утра не доживешь.
— Это мне тебя жаль. Я-то после нашей с тобой смерти наверняка домой вернусь. Там меня мое тело дожидается. И телевизор.
— Не думаю… Разве сознание не умирает вместе с телом? Его опосля воскресить можно, но вначале оно умирает!
— Много ты знаешь о некромантии!
Она фыркнула:
— Зато кое-что знаю о смерти, — потом добавила примирительно: — Я не могу быть уверенной, Оль, но есть вероятность, что жить нам с тобой теперь вместе. И очень недолго.