Сэм ожидал меня в приемной, докучая своими предложениями помочь, пока я корпел над заполнением своей анкеты. Когда я разделался со своими бумагами, он поднялся и провел меня по винтовой рампе вниз, в глубины здания Службы Времени. Приземистые роботы с головами в виде кувалды, тяжело груженые документами и различной аппаратурой, сновали мимо нас. В стене отворилась дверь, и появилась секретарша. Когда она оказалась рядом с нами, Сэм игриво ущипнул ее за грудь, и она с визгом пустилась прочь.
Затем он неожиданно подтолкнул одного из роботов – очевидно, для того, чтобы им жизнь медом не казалась.
– Оставь надежду, всяк сюда входящий, – продекламировал Сэм. – Я, пожалуй, неплохо справляюсь с этой ролью, верно?
– С какой это ролью – сатаны, что ли?
– Вергилия, – ответил он. – Сочувствующий тебе пиковый туз ведет тебя в нижние сферы. Здесь надо повернуть налево.
Мы вошли в кабину скоростного лифта и долго, очень долго опускались вниз. Вскоре мы очутились в огромном помещении высотой метров пятьдесят, не менее, наполненном влажным воздухом, и прошли по качающемуся канатному мосту высоко над полом.
– А каким образом, – спросил я, – новичок, у которого нет поводыря, может отыскать верную дорогу в этом здании?
– Это трудная для него задача, – признал Сэм.
Мост вывел нас в ярко освещенный коридор, в который выходило множество безвкусно отделанных дверей. На одной из них каким-то древним шрифтом со множеством завитушек – настоящий антиквариат – было написано:
«СЭМЮЭЛЬ ГЕРШКОВИЧ». Сэм прислонил свое лицо к щели сканирующего устройства, и дверь в ту же секунду отворилась. Перед нашими взорами открылась длинная, узкая комната, обставленная очень старомодно, с надувной пластмассовой мебелью, веретенообразным письменным столом и даже, – одному Богу известно, для чего – с пишущей машинкой. Сэмюэль Гершкович оказался худым верзилой с сильно загорелым лицом, закрученными кверху усами, жидкими бакенбардами и подбородком длиной в добрый метр. При виде Сэма он одним махом перепрыгнул через стол, и они заключили друг друга в крепкие объятия.
– Братишка! – вскричал Сэмюэль Гершкович.
– Салажонок! – завопил Сэм, гуру.
Они поцеловали друг друга в щеки. Бешено потолкали один другого.
Затем разошлись на некоторое расстояние, и Гершкович, узрев наконец меня, спросил:
– Кто?
– Новобранец. Джад Эллиот. Наивный, но вполне годится для византийского маршрута. Свое дело знает.
– У вас при себе заявление, Эллиот? – спросил Гершкович.
Я протянул ему свои бумаги. Он быстро пробежал по ним глазами и произнес:
– Ни разу еще не женились? Упертый извращенец?