Мне хотелось съязвить: «Ко всем подружкам сыновей ходите, слёзы подтираете?», но я прикусила язык.
— Хороший вопрос, — староста запустил широкую пятерню в свою густую шевелюру. — И даже не думай, что это не впервой.
Он как в воду глядел. Именно это и вертелось у меня на языке.
— Мне по-человечески жалко тебя, поэтому лучше уехать.
— Спасибо за совет. Жить здесь я точно не собиралась. Завтра днём и уеду.
— Ну вот и ладно. Только будет лучше, если это ты сделаешь прямо сейчас.
— Ночью? — я криво усмехнулась, пытаясь рассмотреть выражение лица мужчины. Я что, похожа на ненормальную?
— Тебя отвезут, — совершенно спокойно отозвался Рощин, — родственники Сании могут появиться в любое время, даже рано утром. Ни к чему затевать скандал.
Мне вдруг стало так обидно.
— Я подумаю над вашим предложением, — ответила упрямо и пожалела, что рядом нет Веры. Впрочем, я уверена, она находится где-нибудь неподалёку. Не зря Рощин бросил настороженный взгляд в сторону двери, ведущей с веранды в дом.
— Девочка, я сюда пришёл не ради любопытства. Не ты первая, не ты последняя. Мои сыновья всегда были слишком …активными относительно хорошеньких девушек. Поэтому тебе лучше уехать, — Алексей Анатольевич поднялся, словно уже собрался уходить. А потом посмотрел в мою сторону и добавил, — думаю, будет мало приятного наблюдать встречу будущих жениха и невесты. Как у вас, у молодёжи это нынче называется? Помолвка?
— Типа того, — ответила я и тут же мысленно согласилась с мужчиной. Видеть, как Тимофей улыбается другой, отчего-то не хотелось. Никогда. С этой точки зрения, предложение Рощина-старшего показалось на удивление приемлемым. Но ведь до дома ехать по меньшей мере три часа, а то и больше! Значит, сумею хоть немного поспать. Ну а с домашними как-нибудь разберусь. — А кто меня повезёт домой?
— Я мог бы и сам, но не в этот раз, прости. Значит, с тобой отправится.… Впрочем, какая разница. Через полчаса сюда подъедет машина. А пока можешь прощаться с хозяевами дома. И не держи на нас зла. Семья, самая большая ценность. Думаю, ты об этом тоже знаешь.
— Угу, — отозвалась я и мысленно выругалась: «Ну, спасибо тебе огромное, благодетель. Разрешил хоть с народом попрощаться».
Всё это напоминало какое-то странное выселение. И на душе стало так обидно. Словно мне, как нашкодившему котёнку, дали пинка. Я молча проводила взглядом удаляющегося Рощина, а затем направилась в дом.
Вера сидела за дверью, прислонившись к стене. И отчего-то я не видела удивления на её лице в тот момент, когда сообщила новость о своём скором отбытии.