— За лесом путь опять расходится, одна дорога в Болонь ведет, а другая в село Мухояр, но от седова, можно только этой дорогой вернуться, ну до темна думаю, до стойбища доберемси. А поросей и сейчас, как остановимся покормим… — сказал мужчина.
— Да, хорошо бы успеть, а то как бы нам на татей лихих не нарваться, как по большаку поедем. — проговорила матушка, прислушиваясь к отцу.
— Не боись, чай не впервой, сейчас ужо время потеряли, но скоро нагоним. От седова быстрея Кучура погоним, он крепкий, сдюжит. — беззаботно ответил батька.
Внезапно закончился лес, и мы оказались на большой поляне, где в противоположной ее стороне, стояла небольшая избушка с крохотным сарайчиком, мы подъехали ближе… Не доезжая метров двадцать, отец остановил коня. Матушка взяла меня на руки и передала Боянке, которая сидела ближе к краю, батька спрыгнул с передка и подошел, чтоб помочь нам спуститься. Он подхватив мать, помог ей выбраться из телеги и обернулся, забрать меня у сестры. Мать, подхватила одной рукой меня, второй взяла одну из корзинок и направилась к избушке:
— Тута обождите, поросей пока покормите, здесь где-то недалече ручей был… — и как- то решительно и напряженно, понесла меня дальше. Дойдя до избушки, но не входя в нее, матушка крикнула:
— Сения, ты в избе? Мне поговорить с тобой надобно…
На пороге избушки показалась старуха, неприятная на вид, лицо испещренное морщинами, поджатые тонкие губы, цепкие и сияющие каким- то внутренним светом глаза, совсем неподходящие старой женщине, слишком выделялись на лице. Темный платок покрывающий седую голову с торчащими кое где, волосами. Одета она была в белую льняную рубаху, коричневого цвета юбку, на поясе был повязан серый передник, в каких-то разводах, а на плечах, лежал еще один мрачный платок. Впечатление она производила удручающее, не стоит ждать от нее чего-то хорошего, решила я для себя. — Прямо Баба Яга, только костяной ноги не хватает.
Оглядев нас с головы, до пят, она сказала: — Чего хотела Чипранка?
— Да вот, гостинцев тебе передать и дочку мою меныиую, может посмотришь, третье лето как, ей пошло, а она словно лебедь сонная, и не ходит, а говорить ток, как пятого дня начала. — подошла ближе матушка и поставила на крыльце корзину, продолжая держать меня на руках. Я теснее прижалась к женщине, близость к старухе меня пугала.
Переведя взгляд с корзины на меня, бабулька протянула ко мне, скрюченные старые руки, со словами:
— Давай сюда…
Матушка хотела передать меня бабке, но я, не имея большого желания оказаться у нее на руках, только вцепилась в материн сарафан. Попытавшись меня отцепить, Чипрана добилась того, что я только сильнее вцепилась в ее сарафан и начала немного подвывать. Я хоть и взрослая женщина в теле ребенка, но мне совершенно не улыбалось, общаться с этой странной старухой. От нее шла какая- то пугающая сила.