— Это наш лес, — согласился Дитрих, — но мы не делаем… водку.
Иноземка побледнела:
— Значит, скоро начнёте, — кивнула машинально. Голова шла кругом. Господи, неужели это она подтолкнёт их к изготовлению такой наливки? — А ещё её можно делать не только из вишни. Есть яблочная, грушевая, сливовая, малиновая, — перечисляла девушка, задумчиво кивая головой в такт словам. — А ещё есть вкуснейший торт «Чёрный лес». Пальчики оближешь.
— Торт? Что это?
Наташа тяжело вздохнула:
— Это большой пирог с вишнями и взбитыми сливками.
— Эмм, должно быть очень вкусно, — улыбался мужчина.
— Ну, всё. Я напилась, — похлопала себя по животу девушка, вставая. — Надо бы всё убрать.
Дитрих забрал у неё из рук кубки:
— Позвольте мне, прекрасная иноземка, — убрал их на соседний стол. Развернувшись к Наташе, неожиданно притянул её к себе, подсаживая на стол.
Его губы впились в её так горячо и неистово, что у девушки перехватило дыхание. Она вцепилась в его волосы, со всей силы дёргая за них, пытаясь оторваться от его губ, но мужчина, не обращая внимания на боль, перехватывая её руки, лихорадочно целовал её лицо, шею, опускаясь ниже.
— Пустите меня! — яростно отбивалась Наташа, шаря свободной рукой по столу.
Нащупав горшок с сахаром, с размаху саданула обнаглевшего барона по голове. Послышался звук разбившейся посудины, её содержимое рассыпалось. Красавчик отпрянул с изумлённым видом и, обеими руками хватаясь за голову, застонал:
— Я же только поцеловать…
Испуганная иноземка, толкнув его коленом в бок, соскочила со стола, хватая банку с кофе и, задыхаясь от возмущения и обиды, прокричала:
— Всё испортил, придурок! Я уж было подумала, что хоть один человек здесь нормальный! — и, подобрав подол платья, бегом кинулась из кухни.
Выскочив в тёмный зал, понимая, что Дитрих может настичь её, быстро нырнула в глухой угол под лестницей, вжимаясь в стену и замирая.
Густая невесомая паутина плотно облепила лицо. В носу защекотало от пыли. Девушка зажала нос, сдерживая чих. Губы саднили от требовательного мужского поцелуя. По щекам едким потоком текли слёзы. Всё, что накопилось за день, маленьким ручьём выплёскивалось наружу. Она не могла припомнить, чтобы дома за последние два года так много плакала. А здесь за двое суток…
Дитрих выскочил из кухни, держась за голову. Остановившись, прислушался. Длинно витиевато выругавшись, перескакивая через ступеньки, он устремился вверх по лестнице.
Наташа долго не решалась выйти из своего укрытия, приходя в себя и с горечью думая о том, что все мужики сволочи и им от женщины нужно только одно. И граф своим поведением доказал, что видит в ней только объект сексуальных домогательств. Будь ты хоть семи пядей во лбу со своим высшим образованием и знанием трёх языков, им, мужчинам, на это наплевать. Что одиннадцатый век, что двадцать первый — отношения между полами не изменились.