Он казался совершенно спокойным, но нервно раздуваемые ноздри выдавали раздражение.
Она вырвалась из его хватки и побежала к спасительной двери своей комнаты.
Его сиятельство догнал беглянку. Ухватив за руку, снова развернул к себе:
— Если ты думаешь, что разговор закончен, то ошибаешься. С кем ты была? С Бруно?
— Господин граф, я очень устала и хочу спать. Вам тоже пора отдохнуть, вы выглядите… — она, многозначительно улыбаясь, медленно опустила глаза в вырез его распахнутой рубашки и, подняв глаза, протяжно продолжила: — крайне уставшим.
Граф сжал её руку. Пренебрежительный тон и презрительный взор девчонки сделали своё дело. Долго хранимое терпение и выдержка покинули его. В душе разгоралось пламя, сжигая остатки благоразумия.
Опасный прищур глаз мужчины вызвал у Наташи нервный озноб. Она поёжилась, уже жалея о сказанном. Прошептала:
— Вы делаете мне больно.
Открыв дверь в покой иноземки, он втолкнул её, заходя следом:
— Вот сейчас я с тобой и разберусь.
Поясной ремень с холодным оружием прицельным попаданием приземлился на кровать.
Наташа торопливо, словно спеша занять лучшее местечко в пустующем транспорте на кольцевой остановке, перебежала к окну, усаживаясь на скамейку. Не отставая от неё, напротив шумно опустился граф. «Маньяк», — внутренне сжалась она.
Сиятельный уверенно вытянул длинные ноги, зажимая колени строптивицы между своими коленями. Теперь она не сможет выскочить. Уж очень девчонка шустра.
«Точно, маньяк. Теперь мне конец», — ужаснулась Наташа.
Перехватив её взор на поясном ремне с оружием на ложе, Бригахбург угрожающе прошипел:
— Только попробуй. Одно движение и скручу тебя в бараний рог. И в подвал, на цепь, — для пущей убедительности добавил: — К крысам.
Девушка замерла, прикусив изнутри нижнюю губу. Всё же есть в подвале цепь. И пыточная. Дурное воображение работало во всю, рисуя кровавые картинки её смерти от миллиона впившихся в тело острых, как лезвие бритвы, крысиных зубов. Уж лучше взять паузу и помолчать.
Повисла напряжённая тишина.
Наташа откинулась спиной на стену. Устала. Этому долгому дню никогда не будет конца. Хоть ей и удалось немного поспать, но от этого стало только хуже.
Под окном раздался требовательный собачий лай. Немного погодя повторился, усиленный унылым завыванием. Девушка вопросительно глянула на «маньяка», намекая, что ему нужно пойти и проверить, что случилось. Однако он на её немой вопрос ответил с усмешкой:
— Теперь понятно, кто прикормил собак.
Наташа неопределённо пожала плечами, делая вид, что к ней это не относится.
«Опять я виновата. Снова не мой день, — подумалось с горечью. — Чего же мне не хватает, чтобы все дни были моими?» И ответила себе: «Мозгов».