Укутавшись в холщовую прохладную простыню, вышла в комнату. Холодно не было. На подносе с едой не нашла ни одного прибора. Наверное, забыли положить. Быстро всё съела. Хотелось ещё.
Вино, совсем непохожее на то, что она пила в дороге, приятно удивило. Освежающий карамельный вкус с лёгкой горчинкой, с ярким запахом сока Лидии и оттенком муската напомнил вкус хорошего марочного вина из супермаркета. Наташа, удовлетворённо вздохнув, облизала губы. Расчесала волосы. Обработать раны было нечем. Бутылка водки на «родину» так и не вернулась.
Девушка ощущала себя чистой и обновлённой. Своё дело сделали таблетки. О том, что было бы без них, думать не хотелось.
Утро вечера мудренее.
* * *
Бригахбург с беспокойством смотрел в воспалённые глаза сына и не верил происходящему.
— Почему ему так плохо? — шептал он отрешённо.
Несмотря на тёплую погоду, в камине пылал огонь. Душный запах горящих дров смешивался с тяжёлым духом больного тела. Ирмгард, бледный, с бисеринками пота над верхней губой, остановил взгляд на взволнованном лице отца. Вопросительно поднял бровь и чуть приоткрыл сухие потрескавшиеся губы, как бы спрашивая: «Отец, всё в порядке?»
Герард понял его:
— Всё хорошо, сын. Твоя невеста здесь. Завтра вы встретитесь.
Вице-граф едва заметно кивнул в ответ, закрывая глаза, тяжело надрывно дыша.
Его сиятельство обернулся на кормилицу. В душе нарастало беспокойство. Перед его отъездом рана наследника не вызывала опасений.
— Кива, что происходит? Почему ему так плохо?
Немолодая миловидная заплаканная женщина в сером платье и полотняном переднике не первой свежести, в перекошенном чепце, с выбившимися из-под него светлыми прядями волос, неслышно двигаясь по покою, тихо произнесла:
— Я сама ничего не понимаю, хозяин, — теребила в руках холщовую выбеленную салфетку. — Ещё сегодня утром его милость выглядели довольно бодро. К вечеру стало хуже, а сейчас… — Уткнулась лицом в салфетку.
Сдавленные рыдания разрывали душу отца.
— Почему здесь нет лекаря? Где он ходит? Убью скотину, — наклонился Герард к сыну, сжимая его горячую руку в своих ладонях.
— Руперт? — утирая слёзы и шмыгая носом, Кива смотрела на вице-графа. — Он был, хозяин. Всё время был.
— Почему повязка грязная? И чем здесь пахнет? — осматривался Бригахбург, пытаясь определить источник зловония.
— Так это лекарь приложил к ране снадобья. Для заживления, — вздохнула женщина, отряхивая невидимые соринки с передника.
— Какая гадость, — поморщился сиятельный. — Кива, лекаря сюда, живо! И пусть только попробует уйти…
* * *
Бригахбург не был дома чуть меньше недели, и сейчас привычным маршрутом шёл на обход. Выйдя из оружейной и обойдя замок, зашёл в конюшню, заглянул на псарню. В отдельном вольере размещались более двадцати охотничьих собак. Разномастные, от мала до велика, они, завидев хозяина, подняли невообразимый лай и визг. Перескакивая друг через друга, окружили его плотным кольцом.