Его главная функция с коей тот справляется получше тривиального критерия Поппера – опровергать косную привычку разума на радостях возводить найденные причины до ранга абсолютных, сочиняя догматическую метафизику – несусветный вздор, ведь у тех всегда обнаруживаются ещё гораздо глубочайшие истоки. Вон атом, тысячелетьями числившийся монолитным, на деле состоит из в свою очередь тоже расщепляемых ядра да электронов. Короче говоря мельчайшее непостижимо, куда уж. Ровно на элементарный крупнейший вопрос «Где мы находимся?» некоторые диалоги пелевенских Чапаева и Пустоты указывают лучший ответ – «Здесь». Отсюда снова исходная точка: сознание, неотъемлемо характерное нам, поднимает до разряда наивысокоорганизованной материи так как позволяет отражать всю остальную. В ней кроется единственный адекватный критерий истины – практика: самостоятельная или с помощью изобретений да приборов сближающих с бытием, экспериментальная проверка предположений. А если учесть что достигнуть окончательной осведомлённости о сущности (охватить явленье со всех сторон и связей) нереально, то исследование мира – это бесконечный путь во мгле, тропа опроверженья предрассудков свежими развёртками.
Этак образуется специфически динамичный трансцендентальный разрыв между твердью понятного да покрытой догадками дырою тайного, через развивающийся эпистемологический приём концентрированно обобщающийся в систематизирующей науки философии – её прогресс сводится к борьбе идеализма с материализмом, только всякий раз на новом уровне (до той поры пока будет создана синтетическая концепция). Как зорко отметил Альтюссер, постулаты становятся базой широко распространяемых среди людей, обычно филистеров, разрозненных суеверных мнений – идеологии. Задача той – оправдывать интересы политических групп. Этот мост намекает на необходимость прислушаться к совету Дэвида Юма, и рассматривать учения неотрывно от обстоятельств воздействующих на человека, особенно склонного усугублять путаницу что касается социального, ибо он – его часть. То есть, корни теперешнего недоразумения с погребеньем истории по иронии в ней же запрятаны. Сыскав ось, стержень её движения, мы тотчас поймём причины сегодняшнего курса (а значит, сможем полноценно рассуждать о грядущих поворотах траектории), для чего окунёмся к ветхой были.
Давным-давно экстраординарные стихийные бедствия подтолкнули какие-то стайки австралопитеков изготавливать облегчающие добычу нужных ресурсов вещи, таких себе посредников с природою – орудья труда, благодаря которым пассивное приспособление присущее обычным животным, начало сдавать позиции активному преобразованию, и постепенно те приматы стали развиваться к людскому облику. Но ничего не случается «по щелчку пальцев» – даже сам щелчок пальцами; физиологический антропогенез длился дольше двух миллионов лет. Подробности в этом сочинении опущу, а равно всем очевидные результаты. Однако замечу: именно тогда обрелось наше исключительное свойство, вынесенное к названию вида – разум. Его взаправду надо б разъяснить. Меняя деятельностью мир индивид обосабливается, осознаваясь творцом, и в противовес внешнему создаёт космос внутренний, наполняемый рефлексиями над информациею. Он приучается запоминать, выходит за черту сиюминутного мышленья конкретного к абстрактному, на досуге витая по облакам малосвязной розановщины, думает что угодно, то низкое то высокое, прыгая от подноготной грязи до например геометрии. Загоревшись идеей, возвращается опробовать её реально. Работает или нет – продолжает дальнейшие рассуждения в той либо иной сфере. Но многогранность фантазии человека, трудом порождённая, им же детерминирована: не сооруди в СССР Восток-1, не летать Гагарину по орбите, не грезить б о поиске запасной Земли; не строй испанцы каравелл, не плавать Колумбу до Нового Света, не появиться бы авантюрной легенде про Эльдорадо.