— Хорошо. Пока, — пролепетала и положила трубку.
Только убрала сотовый телефон в карман джинсов, как услышала:
— Идем?
Поспешно кивнула и встала со скамейки, ощущая каждой клеточкой своего тела, что мужчина как никогда напряжен, и его животный магнетизм буквально давил на меня, заставляя сердце стучать сильнее.
Пока шла за ним, глянула по сторонам, вдруг замечая интерес двух девушек, провожающих его взглядом. Стройные, красивые, удивляющие своими кукольными фигурками. Столько интереса, желания в глазах, отчего почувствовала раздражение. Неужели ревность?
Конечно, выглядел мужчина великолепно — загорелый, широкоплечий, узкобедрый. Мужественность отражалась в каждой черте его гордого лица: от ровных темных бровей до чувственного рта и высокомерно выступавшего подбородка. Он не был красив, но его грубые черты больше завораживали, чем красота любого красавчика. На левой щеке тянулся огромный шрам, что делало его опасным и угрожающим, но вместе с тем сексуально-притягательным.
Поежилась, чувствуя дрожь по всему телу, и пошла вперед, понимая, что отстала, а ждать меня Медведев не собирается. Он размашистыми шагами уверенно двигался вперед. Когда он все же остановился, я догнала и услышала:
— Ехать раньше мы не можем, и не стоит переживать, что опоздаем. Есть время. По Марии… ее невозможно вычислить. Уверен, что это не благодаря ее стараниям.
— Думаешь, ей помогает Ферзь?
— Да, что странно, если судить по его репутации.
— А какая у него репутация?
Спросила и не получила ответа. Заметила, как нервно дернулись его крепко сжатые губы, и тихо уточнила:
— Мне не понравится?
Мужчина лишь нахмурился и выдал:
— Нет. И на этом разговор закончен.
Всю дорогу думала о том, как Маша связалась с Ферзем, и чего ей это стоило, или он сам решил помочь? Нет, наивная глупость с моей стороны так считать, если принять во внимание, что даже Олега настораживает его помощь.
Пришли в номер люкс, и мужчина отправился в ванную. Я же включила телевизор, но даже не посмотрела на экран, продолжая ломать голову от своих мыслей. Когда Медведев вышел, глянула на него и на секунду замерла, с восхищением отмечая шикарное тело. Он вытирал голову полотенцем, а на бедрах было повязано другое. Во рту появилась сухость. Отвернулась, чувствуя себя озабоченной фанаткой, что было мне неприсуще и совсем не свойственно, и спросила:
— Могу идти?
— Да, — ответил он сухо, и я схватила сумку и белую футболку, так как шелковые сорочки не взяла, да и мысли такой не было. Зачем?