Я, конечно, возражала: что странного в том, что мы хотим выразить соболезнование семье покойного? Зачем еще что-то приносить? Тем более свое. Но Алина и Степа все же уговорили меня.
— Тебе для дела открыток жалко? — давила на мою сознательность Алина.
— Понимаешь, — к Алине присоединилась Степа, — когда возвращаешь вещь, ранее принадлежавшую покойному, сразу производишь благоприятное впечатление на его вдову. Вроде как мог бы и зажать, ан нет — совесть не позволяет обидеть несчастную женщину.
— Чушь! Можно подумать, ей нужны мои открытки, — огрызнулась я, но напор был столь велик, что мне все же пришлось выложить на стол пакет с цветными фотографиями. Алина тут же его схватила и спрятала в свою сумку. Заметьте, в свою. Это чтобы я, значит, не передумала.
Итак, мы стояли на пороге квартиры. Перед тем как позвонить, Алина сунула мне в руки те самые открытки, кстати, достаточно дорогие. Дверь отворилась, на пороге стояла жена, то есть теперь уже вдова Богомолова. Узнать ее было нетрудно, именно она провожала Федора Петровича в аэропорту.
— Здравствуйте, — начала Алина, поскольку среди нас она самая болтливая, разговор ведет, как правило, она. — Вы жена Федора Петровича?
— Вдова, — поправила женщина и представилась. — Ольга Сергеевна. А вы, простите, кто?
— Ольга Сергеевна, мы ездили с вашим мужем по туристической путевке, а сегодня пришли выразить вам свое соболезнование, — Алина сделала плаксивое выражение лица. — И еще, Федор Петрович давал нам на время одну вещь. Вот, возьмите, — Степа толкнула меня под бок, и я нехотя протянула Ольге Сергеевне открытки.
— Извините, что вас держу на пороге, — спохватилась вдова. — Заходите. Феденьки еще нет дома, — от ее слов мне стало нехорошо. О чем это она? Наверное, от горя умом тронулась. Но Богомолова продолжила, и у меня отлегло на сердце. — Его только завтра из морга привезут, а похороны пройдут во вторник в двенадцать часов. Приходите.
Мы зашли в гостиную комнату, в убранстве которой превалировал стиль восьмидесятых годов: сверкающая радужным блеском люстра из чешского хрусталя, многочисленные вазочки, покрытые позолотой, картины в массивных золоченых рамах, тяжелая мягкая мебель. Этакая показная роскошь. Если честно, я не любительница подобных интерьеров, мне больше импонируют современные тенденции в убранстве комнат: простата и легкость. Но не стоит забывать, все-таки Федор Петрович был человеком другого поколения, к тому же торговым работником, взращенным на дефиците. Вероятнее всего, в те далекие времена он и начал коллекционировать предметы повышенного спроса прошлых лет: хрустальную муру, саксонский фарфор и прочую дорогостоящую дребедень.