Луна висит в темном небе, лишь слегка прикрывшись кисеёй полупрозрачного облака. А на земле смутные фигуры в длинных балахонах обступили алтарь. Вернее, старое надгробие.
Через каменную плиту вилась глубокая трещина. Я чувствовала её спиной, пыталась зацепиться содранными пальцами. Но держали меня крепко!
Пел соловей. Ярко и пронзительно, заглушая мычание, которое почти не прорывалось сквозь глубокий кляп.
Был еще аромат. Тонкий, нежный. Ветер принес его за мгновение до того, как начали читать заклинание призыва. И его почти сразу перебила могильная вонь.
Темнота. Луна над головой. И монотонное пение сектантов, в которое вплетаются соловьиные трели.
Ужас скрутил нутро до тошноты, до рвоты. Но я даже пошевелиться не в состоянии. Так бывает во сне, когда пытаешься бежать от чего-то страшного, что идет по пятам, а не можешь: воздух превращается в трясину, так что и дышать почти невозможно.
— Гелла? Гелла, что случилось!
Я не слышала как он вошел. Даже не вспомнила, закрывала ли дверь. Просто смотрела на встревоженное лицо Ворона и не понимала, наяву ли все это, или во сне.
Он вырвал фотографию из сведенных судорогой пальцев, откинул в строну. Дышать сразу стало легче.
— Вот так.
Даже не заметила, как на руках перенес меня в спальню. Лежала на кровати и не понимала, где нахожусь, а в ушах все звучали монотонные речитативы.
— Гелла! Гелла, очнись! — щеку обожгла несильная, но хлесткая оплеуха.
Она моментально привела в себя. И я осознала, что нахожусь в спальне гостиницы, что надо мной возвышается Ворон со стаканом воды в руках. Миг, и его край жестко ткнулся в губы:
— Пей! Валерьянки не нашел.
Зубы постукивали о стекло, половину воды пролилось мне на грудь, отчего топ намок и облепил тело как вторая кожа. Плевать! Сейчас есть заботы поважнее.
Села, досчитала до десяти и обратно. И постаралась взять себя в руки.
Ворон рассматривал фотографию и хмурился. А когда я потянулась забрать, отстранился:
— Не стоит. На ней сильная порча.
— Так сними! Или не мешайся!
Ворон хмыкнул и провел над снимком ладонью. Края мгновенно потемнели, словно их огонь лизнул. И только после этого Кир уселся рядом со мной, но картонный прямоугольник в руки не отдал:
— Так смотри.
Теперь картинка не вызывала того ужаса. Навевала тяжелые воспоминания, но не больше. И была скорее похожа на кадр из какого-то мистического фильма: луна, люди в балахонах и заросшее одичавшими розами старое кладбище.
Розы? Комнату тут же наполнил тот неуловимый аромат. Так вот что так благоухало! Но тогда… тогда этот цветок присылали не потому, что через него можно легко навести порчу? Была еще одна цель?