Истерзав себя до головной боли вопросами и предположениями, отправилась в кровать, но сон, который окутал меня, был странным.
— Простите асита, но это странная просьба, — сомкнув брови на переносице, прошептала женщина.
Нингонг сидела на мягком алом диване и ела конфеты. Впервые за свою крохотную жизнь. Разговоры взрослых ее мало интересовали, хотя сам дом вызывал у нее интерес.
— Мы с мужем не в состоянии ее прокормить, понимаете?
— Понимаю, — кивнула женщина. — Ко мне приходят с такими просьбами, но предлагают себя. Вы же предлагаете свою дочь. Это… — она пыталась подобрать слова, — аморально.
— Это мне говорит хозяйка борделя? — вспыхнула мама, привлекая внимание девочки.
Женщина молчала. Она изучала девочку и уже пыталась подсчитать выгоду.
— Вы понимаете, что мне придется кормить ее как минимум семь лет, до первой выгоды. И потом еще столько же, чтобы окупить ее содержание.
— Понимаю, — мама девочки осунулась и как будто постарела. — Но я не могу бросить ее на улице.
— А в борделе можете? — усмехнулась женщина.
— Бесплатно, — шепнула мама. — Возьмите ее бесплатно. Она будет убирать, готовить. Она умеет.
— Вы понимаете, на что обрекаете ребенка? Понимаете, что она будет видеть здесь изо дня в день и за кем убирать? — женщина сурово смотрела на крестьянку. Та посмотрела на дочь и кивнула. — Что ж… я оставлю ее, но вы дадите клятву, что никогда не придете на порог моего дома просить ее обратно.
— Как скажете, — выдохнула женщина с облегчением и протянула руку для клятвы.
Когда все закончилось, крестьянка встала, поправила застиранное платье и отправилась к выходу. Она даже не посмотрела на девочку. Она уходила без страха за свою жизнь, а на жизнь девочки ей было все равно. Женщине казалось, что от долгожданной дочери осталась лишь оболочка, внутри же сидит демон, и она была рада избавиться от него.
— Мамочка, — девочка подскочила и, путаясь в подоле длинного платья, побежала за ней, — мамочка, ты куда? А я? А как же я?
Горькие слезы крупными градинами катились по щекам, ломая все светлое, что было у нее в душе.
— Идем милая, я покажу тебе твою комнату, — тихо проговорила женщина ложа руку девочке на плечо.
Из сна меня вырвал стук в дверь. Резко сев, приложила к груди руки и попыталась унять сердцебиение. Взор застила пелена из слез.
— Неужели мама сама привела меня в бордель? Быть не может… — прошептала я и пошла открывать, по дороге приводя волосы в надлежащий вид.
— Привет, — улыбнулась Катарина.
— Ты рано, — протянула я, не понимая, что ей вообще нужно.
— На самом деле, Нинаэль, уже девять, — с упреком.