Лицо у Люка едва заметно потемнело, он мотнул головой.
— Ваштамар. Вот в машины меня еще не записывали… хотя лучше бы я был машиной, — вдруг закончил он с непонятной злостью. — Сейчас ты, может, и успокоилась, а пять минут назад ненавидела меня до звездочек из глаз. Иначе мы бы не оказались в святилище Ненависти.
Кьярра моргнула. На миг у нее пропал дар речи. Потом она, хмурясь, уставилась на Люка. Она правильно поняла, что он сказал? Из-за этого… в святилище?
— Так оно питается не кровью? В смысле, не энергией? Чтобы сюда попасть, нужно кого-то ненавидеть?
Люк пожал плечами.
— Похоже, что да.
Кьярра снова принялась оглядываться. Интересно. И что, чтобы сюда попасть, нужно каждый раз искусственно доводить себя до белого каления? Так и рехнуться недолго. Или вообще больше ни разу сюда не вернуться. Судя по всему, Ненависти по вкусу очень острые эмоции…
— И кого же ты так возненавидел, что провалился сюда в первый раз? — спросила она.
— Да так. Думал о своем, — расплывчато сказал Люк.
— Хорошие мысли, — одобрила Кьярра. — И все-таки. Не расскажешь, кого?
— В другой раз, — сказал Люк, не изменившись в лице.
Она прошлась по помещению. Кажется, некогда это был центральный зал, овальный, втянутый, с тонкими черными колоннами, на которых еще сохранялась алая резьба. В другом конце зала возвышался массивный алтарь с просторным углублением, от которого во все стороны отходили желобки. Кьярра присела на корточки и, всмотревшись в камень, увидела бурые следы крови. Значит, все-таки Ненависть кормится не одними эмоциями…
— И как отсюда попасть в сферу Смерти?
— Влезть повыше по сетке и порезать руку. Как ты и говорила, — ответил Люк, кивая в чистое небо. Кьярра подумала, что, наверное, оно здесь тоже такое, как в храме Смерти: изнутри сетки не видно, она появляется, лишь когда выходишь наружу. Не небо — иллюзия. И зубья стен — не развалины, а панцирь большого мертвого существа.
— А что, если проникнуть к Смерти отсюда, то она не может причинить тебе вреда? — уточнила Кьярра. Люк медленно подошел к останкам стены и коснулся острого края зубца.
— С чего ты взяла? Не знаю, может, и не причинит, но вряд ли. Выкинуть только не сможет, — сказал он.
— Тогда в следующий раз не лезь на рожон, — хмыкнула Кьярра. — Ты же ее откровенно дразнил.
Он пожал плечами.
Нет, с Люком определенно творилось что-то не то. Он никогда не был трусом, но и самоубийцей тоже не был. А теперь он вел себя, как человек, которому опостылела жизнь. И еще этот загадочный перерыв в подпольных боях… И хватка, ставшая в два раза слабее…