Но двое нападавших поджали хвосты и побежали большими прыжками по эскалатору, когда она заговорила.
— Ты их узнала, — сказал Кен. Он склонился, шумно дыша, уперся руками в колени. Когда он выпрямился, он передал мне ручку от чемодана на колесиках.
Стюардесса мрачно сжала губы. Она кивнула на меня в стиле «не при безумной американке», поправляя юбку своей формы.
— Не надо даже пытаться меня благодарить за спасение твоего отца, — сказал Кваскви. Он толкнул отца ко мне. Я пошатнулась под его весом, пока Кваскви изображал официальный поклон.
— Спасибо, — сказала я.
Кваскви моргнул и сжал губы, не выпустив насмешку, которую подготовил. Он явно не ожидал прямой благодарности.
— Ты мог хотя бы забрать тележку? — сказала стюардесса. Она с презрением сдула синие перья с пиджака ее формы.
— Твои дружки тоже ее хотели, — сказал Кваскви. — Давайте уже идти. Я голоден.
Кен подошел ко мне и взял себе половину веса папы.
— Мы не можем просто пройти мимо рамок с мужчиной без сознания.
— Ты можешь сделать его невидимым? — сказал Кваскви.
— Нет, если мне придется его нести.
— Я поищу еще тележку, — сказала стюардесса.
— А если напавшие вернутся? — тихо спросила я. — Не ясно, сдались ли они.
— Я убедился, что тот парень сдался, — Кваскви потирал руки.
— Нам нужно доставить папу в безопасное место.
— В Японию пропускают строго, — сказал Кен. — Особенно после ТОРС и Зика.
Кваскви закатил глаза.
— О, Кузнечик, — сказал он. — Как мало веры. Следуй за мной.
— Ты же не… — начала говорить стюардесса.
— Вперед, — перебила я, потянула папу и Кена к вершине эскалатора. Принцесса Стюардесса уже надоела. — Двигайся, сомнения подождет, — мы спустили сумки и папу с эскалатора, следуя за Кваскви по бесконечным бежевым коридорам с надписями на английском, французском и кандзи.
Мы вышли в большой зал, разделенный веревками. Около шести человек из разных стран послушно стояли с одной стороны, с другой были двое или трое азиатов, дожидаясь своей очереди пройти к офицерам в форме за столами за пуленепробиваемым стеклом. Принцесса-стюардесса пошла к ряду для работников, оставив нас и не оглянувшись.
Вес папы поднялся с моего плеча. Кен хмуро указал на уставших людей.
— Иди туда. Японцы с этой стороны.
Папа приоткрыл глаза. Его взгляд был рассеянным, но он шел с Кеном.
Я и не думала, что мы тут разделимся. Странно было считать папу гражданином Японии.
Кваскви нырнул под веревками, пошел в начало очереди. Он улыбнулся в своем стиле.
— Зацените.
Он потянулся в потрепанную коричневую кожаную сумку курьера, которую сохранил в бою и бесконечных коридорах. Он взял что-то обеими руками. Он осторожно вытащил это, и стало видно большую сойку с серыми перьями и белым клювом.