— Это что за штука у тебя опять, Андрей Иванович? — воевода даже перестал есть, с интересом рассматривая банку.
— Мясо готовое, которое долго хранится и не портится! Хорошо в походы брать. — открыв свою банку, я протянул ее воеводе. Тот черпанул ложкой, попробовал и оценил.
— Ты смотри, и вправду будто недавно сварено! — он поставил банку на угли костра, и через минуту с удовольствием ел разогретую тушенку, закусывая моим пирогом.
— Вот сколько тебя знаю, Андрей Иванович, столько нового и вижу! Вот такие бы обеды для наших воинов, сможешь сделать?
— Ну, сделать само мясо можно, но банки железные… Нет, это заграница! Но если глиняные горшочки, да залить все это кипящим салом, то с месяц-два можно будет сохранить. Да и крышки надо на них глиняные, в общем, попытаться можем. Но это все ж большой объем и большие деньги! Давай покажем государю, и если даст добро, начнем готовиться к походам.
Так как полночи не спали, я после завтрака взобрался на телегу, привязав коня сзади, и дремал до самой Москвы. К вечеру мы добрались до окраины и, проехав почти до самого центра, въехали в открытый дружинниками большой двор. Тут же набежала челядь и стала разгружать телеги. От своей я их отогнал и, поставив Ермолая, уже одетого как воин, сторожить, пошел следом за воеводой. На крыльце нас встречал боярин в соболиной шубе и такой же шапке с кувшином и ковшом. Рядом стояла дородная женщина, украшенная золотом как новогодняя елка. Воевода взаимно с уважением поклонился:
— Здравствуй, батюшка Алексей Федоровичи Вы, уважаемая боярыня.
Выпив ковш сбитня, он расцеловался с Адышевым, затем ковш перешел ко мне.
— А это, Алексей, наш загадочный гость, о котором я тебе отписывал. — пояснил воевода дьяку.
— Это который движущиеся картинки показывает? — поинтересовался Адышев.
— Да не только! Пойдем к тебе в кабинет, там все и расскажем!
«Одень ладанку, которую купил у ювелира» — произнес мне в голове «Хранитель». Ну, если надо, значит надо… Я достал из кошеля ладанку и одел ее, пока подымался вслед за государственными мужами.
Кабинет был заставлен шкафами, завален свитками бумаг. В углу, несмотря на лето, тлел камин. Посередине стоял большой стол, на котором также находились свитки бумаг, гусиные перья и большой подсвечник с пятью свечами. Хозяин освободил половину стола, сдвинув все на одну сторону. Он позвал слугу и приказал принести вина и закуски, после чего посадил за освободившееся на столе место.
— Уж извините, но служба есть служба! Государь наш в любой момент может вызвать, а я должен быть осведомлен, что в государстве нашем, да и за границей делается! Ну, а теперь слушаю Вас, Иван Михайлович! — сказал он, когда слуга принес еду и кувшин вина.