— Ты уверена, что заперла дверь на ключ?
— Я так сделала ненарочно. Просто выскочила и повернула ключ.
— Не знаю даже, нужно ли говорить об этом отцу.
Понятия не имею, что с ним творится в последние дни…
Ты заметила трубку, которую он себе купил, ничего нам не сказав? Вчера и позавчера он почти не спал…
Можно было предупредить жандарма и дать ему ключ.
Они обе подумали об этом, но от такой мысли тут же потупились, почувствовав тяжесть на сердце, особенно Анриетта, которой сейчас уже казалось, что в полутьме она увидела глаза затравленного зверя.
— Если б только знать, что он натворил!
— Может, что-нибудь напечатали в утренней газете?
Газета лежала в почтовом ящике, читал ее только Малуэн, когда вставал. Анриетта пробежала заголовки, перевернула страницы, но не нашла ничего, что относилось бы к человеку, спрятавшемуся в сарае.
— А если он туда забрался, чтобы украсть отцовские снасти?
Они перепугались: в случае пропажи удочек гнев Малуэна был бы ужасен.
Он спал так чутко, что все время слышал у себя наверху шепот в кухне и все же старался спрятать голову под подушку, притворялся даже, что храпит, словно пытаясь хитростью приманить сон. Рев сирены оповестил его, что уже одиннадцать утра. Но в обычные дни он вставал на два часа позже, так что время подумать у него еще будет.
Мисс Митчел спустилась по лестнице в холл отеля «Ньюхейвен», и хозяйка с любопытством рассматривала ее: ночью приезжих принимала не она, а дежурный.
Еще до знакомства с людьми мы пытаемся представить себе их. Г-же Дюпре Эва Митчел рисовалась тоненькой, решительной, со спортивной внешностью девушкой.
На самом деле она выглядела маленькой девочкой, вернее, куклой с огромными голубыми глазами и крошечным носиком. Она знала несколько французских слов, чуть больше, чем отец, и акцент у нее был умилительный.
— Есть что-нибудь новое? — осведомилась она.
— Новое насчет чего, мисс?
— Насчет наших денег.
— Нет. Знаю только, что из воды вытащили… простите… труп. Жермен только что рассказал, что тело пробыло в воде двое суток — зацепилось за сваю южного причала.
— Южного причала… — повторила девушка, словно на уроке французского.
Она не поняла. Г-жа Дюпре говорила слишком быстро. Эва Митчел осмотрела бар, столовую, салон, вероятно отыскивая, где бы пристроиться, но в конце концов направилась к двери.
Хотя дождь все еще лил, она перешла через улицу и теперь в одиночестве прогуливалась по набережной.
Издали она казалась еще более хрупкой, совсем ребенком.
У самой гавани инспектор и Митчел вышли из ангара, и полицейский сказал капитану порта: