У нее возникло сильное желание дождаться его приезда, навестить его на улице Гей-Люссака, объявить о том, что она откажется от своего плана, если он пообещает ничего не говорить ни родителям, ни кому бы то ни было другому о том, где она находится.
Она не вернется в Лозанну. Об этом не может быть и речи. Что она станет делать? Она слишком рано бросила учебу и не смогла получить никакого стоящего диплома. Так же обстояло дело и с уроками игры на гитаре, уроками английского, уроками танца.
Она внезапно кидалась в другую сторону и в течение нескольких недель ощущала нечто вроде эйфории. Ей хотелось продвигаться быстрее, чем было запланировано преподавателями, стремившимися унять ее пыл.
Затем наступал день, когда у нее пропадал всякий интерес. Прежде чем лечь спать, она оставляла записку Матильде.
«Завтра утром меня не будить. Позвони на курсы английского и скажи, что я больна».
Она уединялась в своей комнате и спускалась лишь к ужину. Спала, ставила пластинки, читала что попадало ей под руку.
Рядом с ней сел мужчина средних лет.
– Вы ведь здесь впервые, не так ли? – прошептал он наконец, нагнувшись к ней.
Она взглянула на него как на пустое место, и он, похоже, смутился. Она расплатилась, взяла такси, чтобы вернуться в гостиницу. Денег у нее было немного, чуть больше пятисот франков. Что она станет делать, когда они кончатся?
Ну и глупая же она. Разве не нашла она выход до своего отъезда из Лозанны? Она исчезнет. Она уже больше не задавалась вопросом, как сделать так, чтобы ее тело не обнаружили или чтобы его нельзя было опознать. Этот замысел возник у нее еще в Швейцарии. Но он был слишком романтичен. Кроме того, оказалось, что он неосуществим.
Ее постигнет участь всех самоубийц. Вызовут полицию. Отвезут в Институт судмедэкспертизы для вскрытия...
Примчатся родители, поселятся на улице Гей-Люссака, перевезут ее тело в Лозанну.
Именно эта часть сценария удручала ее больше всего. Но ведь когда все произойдет, она уже больше ничего не будет чувствовать. Состоится ли короткая церемония в церкви? Неизбежно появятся заметки в газетах, и на похороны вместе с ее бывшими подругами и друзьями придут также и поставщики матери, ее партнеры по бриджу.
Она будет лежать в длинном полированном ящике, задыхаясь в нем. Глупо было так думать. Разумеется, она не будет задыхаться. Но можно ли быть уверенной, что после уже больше ничего не чувствуют?
Она снова, как и накануне, приняла таблетку снотворного; она встала сразу после десяти, позавтракав, принялась за свой туалет.
Одаль надела ту же одежду, что и накануне. Обычно она носила брюки и рубашки в облипку, чтобы подчеркнуть свои формы.