— Пусти! — пыталась вырваться Дана, грубо пихнула в грудь локтем. — Пусти, раскричусь!
— Кричи.
Уцепившись за траву, Дана попыталась высвободиться и отползти. Арьян не позволил, рывком подтянул к себе, придавил взъярившуюся княжну, ощутил, как колотится сердце, как вздымается грудь в судорожном дыхание, как щеки багрянец заливает, а глаза серые темнеют и мерцает на самом донышке этих колодцев холодный свет.
— Не злись, княжна, — проговорил Арьян и прижал девку грубее, и сам не знал зачем, но неодолимо-дикая сила управляла сейчас им.
Дана попыталась развернуться, чтобы пнуть, но ничего не вышло. Арьян зажал девичьи ноги между коленями, пригвоздил запястья к земле, грозно навис над ней, распяв. Дана заметалась, выпуская придушенное рычание, волосы опутали лицо, ноздри гневно и шумно раздувались. Девица плотно сжала губы, глядела из-под ресниц обжигая.
— Ты уже сказал мне ответ, что тебе еще нужно? — выпалила она разгневано.
— Ничего, — ответил Арьян и впился в ее горячие губы.
Дана замерла, а потом забилась сильнее, задохнулась, попыталась увернуться, Арьян захватил ее рот снова, прижался в настойчивом поцелуе, раскрыл нежные губы языком, принялся ласкать твердо. Девушка вдруг вся ослабла, и Арьян ощутил под собой мягкость стройного тела через ткань одежды. Насытившись, княжич отстранился. Дана оставалась лежать смирно, подрагивали темные ресницы и дыхание теплое трепетало.
Княжич, обвел взглядом изгибы ее тела, разгоряченный лик, почувствовал, как в штанах тяжелеет и падает камнем свинцовая волна в пах, пролилось возбуждением по телу, что голову закружило, будто багульника надышался. Арьян отстранился и отпустил руки девушки. В ушах гул крови, муть в глазах. Переведя дух, Дана шевельнулась, а затем привстала.
— Я не…
Звонкая пощечина опалила щеку, прервала его оправдания.
— Это за то, что в сердце у тебя одна, а целуешь другую, — выдохнула Дана сердито, поднялась с травы и пустилась прочь.
На этот раз Арьян не бросился нагонять, остался сидеть на земле обескураженный. Дурман трав ли перемешал чувства, или ночь заколдованная, что вырывает наружу тайные вожделения. Он думал и не мог понять, что на него нашло. Разъяренный взор Даны прожигал, на языке вкус ее губ — горько-сладкий, женский дух пробуждал неведомое в нем необузданное чувство.
Княжич тряхнул волосами, сбросил наваждение. Поднялся едва — его всего трясло. Даны не видно. «Куда понесло эту шалую девку?».
Вопли и веселый шум лился с берегов, возносился к небосводу, тревожил воздух и душу. Арьян взглянул в край острога. Сделав вдох и выдох, он развернулся и пошел к детинцу, на этот раз его никто не остановил, и княжич смог вольно добраться до светлицы, пустой и темной.