Мирина на то промолчала, не решаясь спорить со знахаркой, потянула на себя шерстяное покрывало. Вернулась Немея. Девушка молча принялась помогать знахарке. Вылила в чашу воды горячей, разбавив с ключевой, поднесла княжне. Мирина опустила ноги в горячую, но терпимую воду, поднял взор на Садагат, та молча приготавливала отвар.
— А Турай где?
— Они дальше в степь пошли.
— Найир…
— Он мертв.
Мирина опустила глаза. Сожаление крапивой обожгло. Как вышло все скверно. Княжна об Арьяне подумала — лишь бы нашлось в нем благоразумия, хотя не стоило на то надеяться.
— Возьми, — протянула знахарка исходившую паром деревянную плошку.
Мирина пряла ее, вбирая сладкий брусничный запах с примесью кислого — смородиновых листьев, только сладость не чувствовала.
— Почему ты мне сразу не сказала о ребенке?
Немея, что следила за огнем, развешивая сырые вещи сушиться, обернулась.
— Потому что всему должен быть свой срок. Ты должна была это понять сразу, но не желала и мысли такой допускать, и, узнав, учинила бы вред.
Княжна даже губы обожгла от слов грубых, но тут же усмирилась — права она. Хотя не знала как поступила бы, и теперь не узнает. И не нужно.
Как только вернулись Атлан и Бадгар с места боя, разожгли костры — предали огню погибших воинов. Никому и в голову не приходило, что возносить на огнище их некому будет, если полягут все у кряжа. Никто об этом и мысли не допускал, хоть каждый понимал, что силы неравны — верили в неизбежную победу, следуя за твердой волей хана. Вихсара же люто жгло нетерпение наказать того, кто так дерзко обошелся с ним, выпотрошить и повесить на какой-нибудь чахлой березе на корм воронью. Потому, справившись со всеми надобностями, едва только зажелтел окоем, собрались споро воины, в путь тронулись, покинув аул. Решили не идти врагу под копья, а со стороны зайти, чтобы не ожидали — так еще можно выгадать для себя пользу, а потому путь длиннее стал — пришлось огибать кряж. Земля хоть и обветрилась, но местами коварная — оскальзывались кони, едва не ломая себе ноги, потому двигались медленно. Громкая брань сотрясала чистый степной воздух, когда чей-то конь все же оступался, спугивала стаи ворон, что парили над погибшим в непогоду зверьем. Вихсар, наблюдая за тревожным кружением, не заметил, как приблизился Угдэй. Батыр стал молчаливее, чем когда-либо, хотя его мысли Вихсару были видны насквозь.
— Эти места не приняли нас, — только и сказал он.
— Рано ты делаешь выводы, — отозвался хан. — Бой еще не наступил, а я уже слышу разочарование в твоем голосе.
Угдэй посерьезнел, Вихсар хмыкнул — спорить с ним не было никакого желания. Нужно беречь и силы, и терпение, коего осталось на самом дне. Степь с ним сыграла злую шутку. Вихсар, найдя здесь сияющий алмаз, потерял его — боги решили испытать, проверить, достоин ли хан обладать таким сокровищем — его Сугар.