— Почему?
— Потому что, через раз голова его проходит через стенку.
— Нет, почему он вообще это делает?
— Из-за того, что виноват в том, что с тобой случилось, моя любимая почемучка.
— Ни в чем он не виноват, — запротестовала я, — а что со мной случилось?
— Если простым языком, то сильнейший нервный срыв.
— Странно…
— Совершенно не странно, — перебил меня Мир, — ты на кладбище, зачем пошла?
— За «слезами печальных ангелов».
— А что тогда непонятного?
— Мир, ты издеваешься? Ничего не понятно!
— Хорошо, что ты знаешь про «слезы печальных ангелов»?
— То, что они на кладбище, в чаше, которую держат эти самые ангелы.
— Все?
— Все.
— Кто просветил? — напрягся Велимир.
— Всезнайка, кто же еще.
— Сожгу, заррразу, — прорычал Мир, — нет точно, одного развею, другую сожгу.
— За что? — возмутилась я. Кому угрожал, обнимающий меня мужчина, догадаться было не сложно.
— За все хорошее на сто лет вперед!
— Не надо, — попросила я.
— Надо! — Мир был не преклонен.
— Неееееет.
— Ну не знаю…. И что же может меня остановить? — ухмыльнулся он.
— Что?
— Только хорошее настроение.
— А как сделать его хорошим? — подлизывалась я.
— Подумай, — Велимир навис надо мной и посмотрел в глаза. В его взгляде я прочитала целую гамму эмоций. Тревога, облегчение, злость и радость, все это как будто смешалось в одно единое целое.
От увиденного, меня настигло понимание того, что он пережил, пока разговаривал со мной у Гори, потом на кладбище. Он в который раз, бросив все, летит ко мне. Сердце залилось приятным теплом и радостью, а мозг впервые всерьез задумался, что может быть, это не только инстинкты Вилли, а что-то большее, например любовь?
Я немного приподнялась на локтях и прижалась губами к его губам. Мои губы обожгла резкая боль незаживших трещин, я сморщилась и упала на подушку. Мир тихо зарычал, опустился ближе и провел языком по моим губам. Ранки снова отозвались неприятными ощущениями, которые довольно быстро утихали.
— Потерпи немного, — прошептал Мир. После чего начал легкими поцелуями покрывать мои глаза, щеки, уголки губ.
Я немного повернула голову, чтобы подставить ему свои губы, но он буквально отказался их целовать.
— Нет, солнышко. Подожди, пока твои губки заживут, не хочу, чтобы тебе было больно.
Я разочарованно вздохнула.
— И не сопи, словно ежик, — пожурил он меня, — тебе еще долго меня уговаривать, не пристегивать тебя к кровати в самой высокой башне, где-нибудь на краю света.
— А ты со мной в башне будешь? — хитро улыбнулась я.
— Только я там и буду.
— Тогда я подумаю…, очень заманчиво звучит, — дразнила мужчину я.