Он щелкнул пальцами и пустил коня неспешной рысью, догоняя своих спутников. Ему не надо было оборачиваться, чтобы увидеть, как жетон, несколько раз блеснув сиреневатыми сполохами, вдруг с хлопком исчезает.
За первым же поворотом, Ириус остановил коня и прислушался. Вскоре до них донеслась отборная ругань:
— Идиоты, закат уже наступил! Уже с час, как никто не едет! Немедленно закрыть ворота!
— Час? — Дарина в изумлении посмотрела на Ириуса, он пожал плечами:
— Так будет надежнее.
— Совести у тебя нет! — пробурчал гном, — Им же еще рапорт писать.
— Считай, что я избавил их от лишней работы и сэкономил государственной казне на чернилах, — съязвил инквизитор, вновь трогая коня, — Мы долго еще будет стоять здесь?
— Как будто это не он первый остановился, — пробурчал гном, послушно следуя за Ириусом. Дарина слегка замешкалась. Это не укрылось от взгляда инквизитора. Он внимательно посмотрел на нее:
— Что?
— Мы в городе… — тихо сказала она. Ириус кивнул:
— Да, но, если у тебя нет никаких планов, думаю, для всех лучше будет остановиться под одной крышей, хотя бы на эту ночь.
Она задумалась, потом тряхнула головой и поехала вперед, своим молчанием признавая его правоту.
После лесной тишины шум куда-то бегущих людей казался просто оглушающим. Город жил своей вечно суетливой жизнью.
— Как народу много, — заметил притихший Энданиэль. Ириус согласился с ним. Путешествуя по деревням, он настолько отвык от городской жизни, что теперь с удивлением посматривал по сторонам, опасаясь подвоха. Только что он чуть не наехал на женщину, остановившуюся на проезжей части поболтать с соседкой, окликавшей ее из окна второго этажа, сразу же после этого под копыта лошади Дарины бросился мальчишка, спешащий по поручению отца-лавочника, стоявшего на крыльце своей лавки, выкрашенной в желтый цвет — гильдия бакалейщиков.
— Куда прешь, дура! — недовольно заорал он, надуваясь от собственной значимости, — Ослепла, что ли!
Ириус мрачно развернул гнедого и, игнорируя предупреждающие взгляды ведьмы, подъехал вплотную к мужику.
— Простите, уважаемый, — подчеркнуто вежливо спросил он, — Моя спутница вам чем-то помешала?
— Ээээ… — при виде мрачного, небритого, но явно влиятельного господина лавочник как-то сдулся, — Простите, мальчонка, сын же…
Инквизитор мрачно кивнул, прожигая окончательно съежившегося лавочника взглядом, и резко сменил гнев на милость:
— Скажи-ка, любезнейший, а где тут самый приличный постоялый двор?
Любезнейший поскреб затылок:
— Наверное, на улице Трех вишен подойдет, или на Вербной, еще в графском переулке есть… только вот заняты они все — у нас это… Излом же скоро.