— Так ты и Софьюшку в свои авантюры втравил? — ахнула мать. — Мало ей в жизни горя было, еще и твои амуры покрывать!
— При чем тут амуры? — взвился Григорий. — Да и мои дела с сестрой вас с отцом давно не касаются!
— Касаются, коли честь рода Беловых затронута!
— И как же она затронута? — поинтересовался преображенец
— Как я понимаю, именно об этой девице я сегодня слышала, что она — внебрачная дочь Елисаветы Петровны? — слова были сказаны с презрением.
Настя отвернулась и прикусила губу, не желая начинать знакомство с ссоры. Впрочем, это было неминуемо.
— Это всего лишь сплетни! — Григорий чуть сильнее сжал руку невесты, призывая не вмешиваться. — Распускаемые дочерью твоей дражайшей подруги.
— С чего бы Марфе распускать слухи? — изумилась Евдокия Андреевна.
— У нее и спроси! Правда, она в опале сейчас, в имение сослана, но тут недалече, если изволишь, завтра вполне к ней можешь съездить!
— Хочешь, чтобы я уехала? — мать применила свой излюбленный прием и скорбно вздохнула.
Она всегда так делала, когда желала подчинения от сына. Еще недавно Григорий бы наверняка возразил или уверил, что ничего подобного и думать не смел, но сейчас на кону стояла его собственная судьба.
— Днем ты вольна поступать, как пожелаешь, но к вечеру изволь вместе с отцом к Софье приехать. Мы с Настей там будем. Там обо всем и поговорим.
— Не о чем нам, Гриша, говорить. Опозорил ты нас, — снова скорбный вздох.
Евдокия Андреевна поднесла к глазам кружевной платок, вытирая выступившие на глазах слезы. Преображенец скрипнул зубами. Звериные глаза яростно сверкнули.
— Коли вы так считаете, то действительно говорить нам не о чем! — отрезал Белов. — Но я от слова своего в угоду вам не откажусь! Захотите видеть — завтра у Софьи жду, а нет…
Он выразительно замолчал, хмуро смотря на мать, у которой сразу высохли слезы.
— Я, Гриша, тебя не для того у Бога вымаливала, под сердцем носила, родами мучалась, чтоб теперь какая-то девка… — тонкий голос оборвался.
Евдокия Андреевна снова с презрением посмотрела на девушку. Это было последней каплей. Настя выдернула руку.
— Я не какая-то девка, а род мой не хуже вашего! — с достоинством произнесла девушка. — И ежели вам, сударыня, я не по нраву, то скажите об этом Елисавете Петровне. Глядишь, сжалится государыня над сердцем материнским и приказ свой отменит!
— Гриша, так ты не по своей воле? — ахнула мать. — Что ж отцу не сказал? Он бы наверняка придумал, как беды избежать…
Дальнейшее Настя слушать не стала, опасаясь, что в гневе просто не сможет сдержать свою Силу. Пальцы так и покалывало. Девушка аккуратно обошла стоящих на дорожке мать с сыном и направилась к навесу императрицы.