Раз обыскали автомобиль, стоящий на больничном дворе, значит, Стива в чем-то подозревают.
Лейтенант как ни в чем не бывало снова сел.
— Мы остановились, — все тем же равнодушным то» ном продолжал он, — на том, что, выйдя из бара «У Армандо», вы убедились: жены нет.
— Я позвал ее, уверенный, что она где-то неподалеку — вышла размять ноги.
— Дождь шел?
— Нет… Да…
— Вблизи стоянки никого не заметили?
— Никого.
— Уехали сразу?
— Увидев недалеко перекресток, я вспомнил угрозу Ненси и подумал об автобусе. В начале вечера мы разминулись с ночным скорым. Вот это и надоумило меня.
Я ехал медленно, приглядываясь к правой обочине в надежде догнать Ненси.
— Вы не увидели ее?
— Я никого не увидел.
— Сколько времени вы пробыли в баре?
— Минут десять, самое большее четверть часа.
— А не дольше?
Стив жалко улыбнулся своему мучителю.
— Я был в таком состоянии… — горестно пролепетал он.
Он еще с трудом сознавал, что разыскал Ненси, что она в двух шагах от него и он скоро увидит ее, заговорит с ней, может быть, обнимет. Но пустят ли его к жене?
Самое удивительное — он не сердился на полицейских, не возмущался, а чувствовал себя по-настоящему виноватым.
И — какая жестокая ирония судьбы! — именно теперь ему вспоминались обрывки речей, которые, еле ворочая языком, он держал перед Сидом Хэллигеном. Начал он с колеи, конечно, с колеи и дороги, затем перескочил на тех, кто боится жизни, потому что они не настоящие мужчины.
«Так вот, понимаешь, люди выдумывают всякие правила, которые именуют законами; они называют грехом все, что их пугает в других. Вот в чем суть, старина. Если бы они не дрожали, а были настоящими мужчинами, не нужно было бы ни полиции, ни судов, ни пасторов, ни церквей, не нужны были бы банки, страхование жизни, воскресные школы, светофоры на перекрестках. Разве такой парень, как ты, не презирает все это? Вот ты сидишь рядом со мной и смеешься над всеми. Сотни людей ищут тебя на дорогах, повторяют твое имя в каждой радиопередаче. А что делаешь ты? Ведешь себе мою колымагу, покуриваешь и говоришь им: „Дерьмо!“
В действительности Стив излагал все это еще более длинно и путано; он вспоминал теперь, что прямо-таки вымаливал у попутчика хоть слово, хоть знак одобрения, но Хэллиген явно не слушал его. Разве что, не выпуская изо рта сигареты, лишний раз бросил: «Заткнись!»
Утром Стив дал себе слово попросить у Ненси прощения. Но, оказывается, ответствен он не только перед Ненси, а перед всем миром, воплощенным в лейтенанте с рыжеватыми вьющимися волосами, который имеет на него, Стива, свои права.