Наталья Алексеевна действовала уверенно. Ее движения были скупыми и отточенными, как бывает у людей, которые месяц за месяцем и год за годом выполняют привычную работу.
— Не напрягайтесь, Лазарева. Понимаю, что зеркала — это не руки любовника, удовольствия не доставят. Но вы сами выбрали такой способ.
«Причем тут любовник? — задумалась Фаина. — Или это у гинекологов юмор такой особенный?»
Тем временем Наталья Алексеевна ввела в лоно клиентки полупрозрачную трубочку, присоединила к ней шприц с белесоватой жидкостью и надавила на поршень.
Там, глубоко внутри, Фаине вдруг стало холодно, и она зябко поежилась.
— Ничего-ничего, милая. Материал недавно из холодильника, вот и неприятно. Потерпи. — Наталья Алексеевна перешла на «ты», но Фаину это нисколько не обидело. — Ну, вот и все. А ты боялась. Минут двадцать полежишь — и свободна. Контроль через две недели.
— Как через две? — изумилась Фаина. — А снимки?
— Какие снимки? Тебе сейчас снимки противопоказаны! Да и не увидишь пока на них ничего.
— Но… я читала, что после введения контраста делают серию снимков, — продолжала настаивать Фая.
— Контраста? — теперь изумилась Наталья Алексеевна. — Погоди, ты на какую процедуру пришла?
— На ГСГ*, — блеснула познаниями Фаина.
Гинеколог побледнела и, грозно сверкая глазами, развернулась к медсестре:
— Ты кого на кресло взяла?
— Так Лазареву же! — испуганно захлопала глазами «помощница врача».
— Дай мне карточку, — протянула руку Наталья Алексеевна, и медсестра быстро вложила в нетерпеливо подрагивающие пальцы пачку бумаг. — Так. Лазарева.
Врач вопросительно взглянула на клиентку, все еще распятую на гинекологическом кресле.
— Да, Лазарева, — согласилась Фая.
— Инга Сергеевна? — подозрительно глядя на девушку, продолжала допрос гинеколог.
— Нет. Фаина Иннокентьевна.
Фая уже поняла, что произошла какая-то ошибка. Судя по медленно багровеющему лицу Натальи Алексеевны, ошибка могла оказаться фатальной, но пока не ясно, для кого: для медиков, для неизвестной Инги Сергеевны, или для нее, Фаины.
— Что вы мне ввели? — задала главный вопрос Фая. — Это что-то опасное?
— Ну, это как посмотреть, — врач скривила губы в сардонической ухмылке. — Мы ввели вам биологический материал. Точнее говоря — мужскую сперму.
— Сперму? — шепотом переспросила Фая, пытаясь осознать масштаб трагедии. — А зачем?
— Это называется искусственная инсеминация, Фаина Иннокентьевна, — гинеколог обернулась к медсестре. — Так, я к начмеду. Надо решать, как будем объяснять все, что случилось, клиенту.
Наталья Алексеевна стремительно вышла.