Лукьянов попытался вспомнить, кто и что сказал ему сегодня перед приступом — и, как всегда, не смог.
— Что же это за фраза? Я никогда не помню, что со мной происходило во время припадка и за пару минут до него. — Признание далось мужчине нелегко.
— Давайте я напишу эти слова на листке. Может, если вы их прочтете, а не услышите — приступа не будет?
— Спасибо, давайте попробуем так.
Федор со скрытой тревогой проследил за тем, как его собеседница встала, принесла блокнот, ручку и вывела всего пару слов аккуратным женским почерком.
«Все будет в порядке», — прочел он на листке, который подсунула ему под нос девушка. Внутри что-то сжалось, потом оборвалось. Перед глазами мелькнуло лицо бабушки — бледное, с расширенными от ужаса глазами и бескровными губами, повторяющими «все в порядке, Федор, с твоими родителями все будет в порядке».
Горло сдавило спазмом. Захотелось закричать, как тогда, в детстве: НЕТ!
— Федор Андреевич! Очнитесь! — донесся до него, словно издалека, встревоженный зов. Руке стало так больно, что он невольно отвлекся от воспоминаний, глянул вниз, на стол, и обнаружил, что Фая щиплет его за тыльную сторону ладони.
Он вновь ухватился за ее пальчики, сжал их — сильно, судорожно. Потянул к своему лицу. Попытался что-то сказать — и не смог: губы онемели.
Поднял глаза на лицо сидящей рядом женщины. Впился взглядом, заставляя себя думать о том, что он в гостях, что рядом — мать его будущего ребенка, что нет ничего важнее, чем оставаться всем своим существом здесь, в этом моменте, где не происходит ничего страшного и трагического.
К счастью, Фаина не пыталась ни отстраниться, ни выдернуть сжатую в тисках его пальцев ладонь, ни отвести взгляд.
— Федор Андреевич! Я тут, я с вами! — звала она тихо, раз, другой, словно опасалась спугнуть, порвать едва появившуюся ниточку связи. — Смотрите на меня, Федор Андреевич!
— Я… вижу вас, Фаина, — после нескольких долгих минут молчания сумел произнести Лукьянов. — Я вас вижу.
— Это хорошо, — на побледневшем, испуганном лице женщины проступила слабая улыбка, в которой смешались вина и облегчение. — Я уж думала, что новый приступ вам обеспечила…
— Нет. В этот раз обошлось — благодаря вам.
Фая покачала головой: она не чувствовала уверенности в том, что именно ее помощь не дала мужчине вновь забыться в болезненных видениях.
— Еще чаю? — предложила, обнаружив, что Федор в два глотка допил остатки мятного напитка.
— Да, пожалуйста, — все еще немного задыхаясь от сковавшего его напряжения, согласился тот и отпустил ее руку.
Фифа встала, завозилась с заварником и чашками. Ей было не по себе. Лукьянов словно почувствовал это.