– А чем тут еще заниматься? – воинственно набычился кошарик.
– И что читал? «Капитал»?
– Не только, – оскорбился Рич. – Я и русскую классику просматривал. Вот, намедни с Булгаковым познакомился. Хороший писатель. Замечательно пишет. И котов, опять же, уважает.
Рич хитро прищурился.
– Неужели? – усмехнулась я.
То-то фамильяр мне все время кого-то напоминает. Теперь понятно, откуда дровишки.
– Ладно, я иду умываться – и к Бергману, а ты как хочешь.
Я быстро привела себя в порядок, довольно улыбнулась собственному отражению и двинулась к выходу. Ричард неразборчиво что-то пробурчал, но одну не отпустил. Он спрыгнул с кровати, догнал меня и требовательно мяукнул, просясь на руки. Когда ему было нужно, фамильяр вел себя, как истинный кот.
– Пешком иди, актер, – хмыкнула в ответ.
– Что ж, мы не гордые, – задрал хвост кошарик. – Можем и на своих двоих. Вернее, на четырех.
Он демонстративно замолчал и потрусил за мной по коридору.
До синей гостевой дошли быстро. В комнатах постояльцев было тихо.
– Спят еще, – пренебрежительно заметил Рич. – Никакой сознательности.
– И пусть спят, время – шесть утра. Нечего им у меня под ногами путаться.
Я легонько постучала и, не дождавшись ответа, приоткрыла дверь в спальню Бергмана. Карл неподвижно лежал на постели. Седина на его висках выглядела грязно-желтой, сами виски запали, крупный нос заострился. Маленькая собачка, лежащая на груди у своего хозяина, настороженно приподняла морду и уставилась на меня печальными карими глазами. Вид у нее был страдальческий.
– Голодный? – шепотом спросила я фамильяра.
Тот отрицательно покачал головой.
– А разговаривать ты умеешь?
Собачка снова мотнула головой.
– Куда уж ему? – пробормотал из-за моей спины Ричард. – Коли мозгами при рождении Сайгерон не наделил, считай – калека.
– Рич, уймись, – шикнула я на кота.
Ричард явственно хмыкнул, а шавка тихо заскулила. Бергман даже не шелохнулся. Я вгляделась в бледное лицо. Некрасивое, с глубокими носогубными складками и слишком высоким лбом, оно казалось изможденным и бесконечно уставшим. Душу затопила жалость.
– Эй, вы только продержитесь, слышите? – попросила я иномирца. – Я обязательно заставлю этот чертов портал работать, вот увидите.
Осторожно закрыв дверь, неслышно отступила от гостевой и рванула в холл, прямиком к упрямому аппарату.
– Значит, так, – остановившись напротив безжизненного черного корпуса, с угрозой произнесла я. – Мне не нужен в доме бесполезный нахлебник. Не хочешь работать – не надо. Обойдемся и без тебя.
Я решительно выдернула штепсель из разъема, взяла телефон и понесла его к входной двери.