— Я ничего не понимаю. Если вам показалось, что я что-то понимаю, то это не так.
— Теперь у нас скорее есть еще один вопрос, чем хоть какой-то ответ. Круто.
Эли пытался размазать пальцем большую спираль на стене, но она не поддавалась.
— Он говорил, что видит их, когда закрывает глаза. Спирали. Я подумал, это как цветовые пятна, ничего особенного.
— Пространственные конструкции, спирали там, треугольники, круги и пирамиды обычно имеют какой-то эзотерический смысл, — сказал я. — Я смотрел один видос про тайные сообщества. И одну книжку читал, а там было сказано про спиральные структуры небесных туманностей, про золотое сечение, и про половые губы мамки твоей, Леви.
— Я буду следующий в нашей компании, кто закажет пушку в интернете.
— А откуда у него пушка кто-нибудь вообще знает?
Эли и Леви пожали плечами. Движение у них получилось удивительно синхронное. Я снова взял тетради, которые Леви заботливо сложил в стопку, принялся их перелистывать. Сначала никаких неоновых надписей не было, и я почти заскучал. Я почувствовал дыхание Эли и Леви, склонившихся к тетради в моих руках. Все мы волновались и, знаете этот момент, когда скриммер готов обрушиться на тебя в кинотеатре, и ты прекрасно знаешь — сейчас что-то случится, становится так неприятно, и в то же время тебя переполняет гордость от осознания того, что ты-то уже знаешь, сейчас будет страшно.
Ты уже все угадал.
Однако чувство это померкло к тому времени, как я стал перелистывать третью тетрадь.
— Кто-нибудь скажите, что здесь, наверное, ничего нет. В фильмах ужасов это обычно работает.
— Мы не в фильме ужасов, — сказал Леви, и мы нервно засмеялись, потому что именно в этот момент я перелистнул страницу и увидел светящуюся синим надпись. Можно сказать, она меня даже не удивила, просто усилилось ощущение, что я — герой ужастика. Отчего-то оно показалось мне приятным.
Убористым почерком Калева в тетради поверх темных букв, которые нельзя было разобрать в темноте, синим светились слова «голодный желтоглазый бог». Мы принялись листать дальше, втроем, ошалев от нетерпения. Периодически эта фраза повторялась, одна и та же, и с каждым разом она казалась мне все более жуткой. Повторенное много раз превращается в бессмыслицу.
На обратной стороне я увидел надпись «а кто один?». Знак вопроса был старательно выведен в начале, но от точки под ним уходила злая линия. Наверное, Калев отбросил ручку.
Я отчего-то подумал, что он сделал эту надпись в последний день перед тем, как. Но почему гребучие невидимые ручки? Неужели Калев просто решил их наконец-то использовать.