Но на меня даже не взглянули. Потом мы вчетвером улеглись на кровать. Когда все надышались эфира, один встал и каким-то чудным голосом объявил: «Ух ты! На шкафу-то ангелочки сидят. И какие хорошенькие!.. Сейчас я их поймаю…» Он попробовал встать, но тут же рухнул на коврик. Меня мутило от запаха. Я спросила, чего они от меня еще хотят, и снова оделась. Мне даже удалось посмеяться. На подушке между двумя головами сидел клоп.
До сих пор слышу, как один из этих типов сонным голосом произнес: «У меня под носом клоп». — «У меня тоже», — отозвался другой. И они не шелохнулись.
Женщина залпом допила коктейль и заключила:
— Вот чокнутые!
Тем не менее она забеспокоилась:
— Останешься у меня на всю ночь?
— Конечно, конечно, — заверил Мегрэ.
От входа и располагавшейся сразу за ним вешалки бар был отделен занавесом. Сквозь щель в нем Мегрэ мог видеть входящих. Неожиданно он сполз с высокого табурета и сделал несколько шагов вперед. Появился мужчина, негромко осведомившийся у гардеробщицы:
— Ничего нового?
— Здравствуйте, господин Кажо!
Это сказал Мегрэ, держа трубку в зубах и руки в карманах. Новоприбывший медленно повернулся кругом, оглядел говорившего с головы до ног и процедил:
— Вы здесь? Вы?
Позади них были красный занавес и музыка, перед ними — открытая дверь на холодную улицу, где прохаживался швейцар. Тот, кого назвали г-ном Кажо, заколебался, снимать ему пальто или нет.
Фернанда, все еще не успокоенная, высунула нос из зала, но тут же отпрянула.
— Разопьете со мной бутылочку?
Кажо принял наконец решение и, не спуская глаз с собеседника, сдал пальто на вешалку.
— Раз вы приглашаете… — согласился Мегрэ.
Подоспевший метрдотель проводил их к свободному столику. Не взглянув на карту вин, Кажо распорядился:
— Мумм[1] двадцать шестого года.
Он был не в смокинге, а в дешевой темно-серой тройке такого же скверного покроя, что и у Мегрэ. Он даже не побрился, и щеки его покрывала сероватая щетина.
— Я думал, вы в отставке.
— Я действительно в отставке.
Хотя, на первый взгляд, этот обмен репликами ничего не означал, Кажо все-таки нахмурился и жестом подозвал продавщицу сигар и сигарет. Фернанда в баре широко раскрыла глаза. Что до молодого Альбера, игравшего роль хозяина заведения, то этот ломал себе голову, подойти или не подходить.
— Сигару?
— Благодарю, нет, — отказался Мегрэ, выбивая трубку.
— Надолго в Париж?.
— Пока убийца Пепито не сядет в тюрьму.
Они не повышали голоса. Рядом с ними люди в смокингах развлекались, перебрасываясь шариками и серпантином. Между столиками важно шествовал саксофонист со своим инструментом.