Ну и что с того? Мегрэ прошел пешком чуть ли не через весь Париж, засунув руки в карманы и пережевывая все одни и те же мысли.
Где-то — в «Табаке улицы Фонтен» или в другом месте — окопалась шайка правонарушителей, преспокойно обделывающая свои противозаконные делишки.
В нее входили и Пепито, и Барнабе.
Кажо, истинный ее главарь, одного за другим убирает подельников — сам или чужими руками.
Словом, идут обычные разборки между своими. Полиция вряд ли стала бы ими заниматься, если бы не этот идиот Филипп…
Мегрэ направился на набережную Орфевр, где у входа с ним, не скрывая удивления, поздоровались два выходивших инспектора. Комиссар свернул в ворота, пересек двор и проследовал мимо отдела меблированных комнат.
Наверху было время доклада. В просторном коридоре группами толпилось с полсотни инспекторов, которые громко переговаривались, обмениваясь информацией и бумагами. Иногда дверь одного из кабинетов распахивалась, раздавалось чье-нибудь имя, и вызванный шел получать указания.
При появлении Мегрэ на несколько секунд воцарилось неловкое молчание. Но он раздвинул толпу с такой непринужденностью, что инспектора, спохватившись, тут же возобновили свои переговоры.
Справа виднелась обставленная красными бархатными креслами приемная начальника. В углу ожидал приема единственный посетитель — Филипп; подперев подбородок ладонью, он неподвижно смотрел в пространство.
Мегрэ двинулся в другую сторону, добрался до конца коридора, постучался в последнюю дверь.
— Войдите! — донеслось изнутри.
И все увидели, как Мегрэ, не сняв шляпы, прошествовал в кабинет комиссара Амадье.
— Добрый день, Мегрэ.
— Добрый день, Амадье.
Как в былые времена, когда они виделись каждое утро, оба дотронулись друг до друга кончиками пальцев. Амадье знаком отослал сидевшего в кабинете инспектора и осведомился:
— У вас ко мне разговор?
Мегрэ бесцеремонно присел на край стола, взял с него спички и разжег трубку.
Его коллега отодвинул свое кресло назад и откинулся в нем.
— Ну, как в деревне?
— Спасибо, хорошо. А что у вас?
— То же, что и всегда. Минут через пять мне к начальнику.
Притворившись, будто не понимает значения этих слов, Мегрэ неторопливо расстегнул пальто. Держался он так, словно находился у себя: он и в самом деле десять лет проработал в этом кабинете.
— Расстроились из-за племянника? — перешел в атаку Амадье, не в силах дольше молчать. — Должен признаться, я огорчен еще больше: голову-то мылят мне. К сожалению, дело зашло слишком далеко. Сам министр направил служебную записку нашему начальнику. Словом, теперь мне остается лишь помалкивать. Все перешло в руки следователя. Гастамбид, по-моему, появился еще при вас?