— Ваши подопечные явились?
— Не все.
— Не скажете ли поточнее, какие вопросы я, по-вашему, должен им поставить?
В этой краткой, внешне любезной и почтительной фразе не было, на первый взгляд, ничего особенного. И все-таки она выражала пассивное сопротивление: Амадье не хуже собеседника знал, что предугадать заранее, как пойдет допрос, просто немыслимо.
Тем не менее Мегрэ продиктовал известное количество вопросов для каждого свидетеля. Амадье записал их с исполнительностью секретаря и в то же время с явным удовлетворением.
— Это все?
— Да, все.
— Не возражаете, если начнем прямо сейчас с субъекта по фамилии Одиа?
Мегрэ знаком дал понять, что это ему безразлично, а комиссар, нажав кнопку звонка, отдал приказание появившемуся инспектору. Его секретарь сел на краю стола, против света, а Мегрэ устроился в самом темном углу.
— Садитесь, Одиа, и расскажите нам, что вы делали прошлой ночью.
— Ничего я не делал.
Хотя солнце било в глаза официанту из кафе, он Углядел Мегрэ и нашел способ состроить ему гримасу.
— Где вы были в полночь?
— Не помню. Сходил в кино, потом пропустил стаканчик в каком-то баре на улице Фонтен.
Амадье знаком показал Мегрэ: «Не беспокойтесь. Я учитываю ваши заметки».
И, взгромоздив на нос пенсне, действительно с расстановкой прочел:
— Назовите имена приятелей, встреченных вами в этом баре.
Партия, едва начавшись, была уже проиграна. Допрос складывался неудачно. Комиссар выглядел школьником, повторяющим урок. Одна, чувствуя это, с каждой минутой становился самоуверенней.
— Не встретил я никаких приятелей.
— И даже не заметили человека, присутствующего сейчас здесь?
Одна повернулся к Мегрэ, посмотрел на него и покачал головой.
— Разве что этого господина. Но не уверен. Я не обратил на него внимания.
— Что было потом?
— Потом я вышел, но от кино у меня разболелась голова, и я решил пройтись по Внешним бульварам. Переходил улицу, меня сбила машина, и я, уже раненный, очутился под каким-то деревом. Со мной рядом оказался вот этот господин. Он сказал, что меня задел автомобиль. Я попросил отвезти меня домой, но он не согласился и доставил в номер какой-то гостиницы.
Открылась дверь, вошел начальник полиции и молча прислонился к стене.
— Что вы ему рассказали?
— Да ничего. Все время говорил он сам. Описывал мне людей, которых я не знаю, требовал, чтобы я отправился сюда и подтвердил, что они мои кореши.
Иногда Амадье большим синим карандашом делал краткие пометки в блокноте, секретарь протоколировал показания целиком.
— Виноват, — вмешался начальник. — Все, что ты тут сочиняешь, очень мило. Но скажи-ка, что ты делал в три часа утра на бульваре Де-ла-Шапель.