— До завтра, здесь!
Выйдя из пивной, Мегрэ остановил такси и велел везти себя на улицу Фонтен. Спускалась ночь. Загорались витрины. Проезжая мимо «Табака», комиссар попросил притормозить.
В маленьком баре вялая девица сидела за кассой, хозяин пребывал за стойкой, официант вытирал столики.
Однако ни Одна, ни Эжена, ни марсельца не было.
«Вот уж побесятся они нынче вечером из-за того, что не смогут сесть за белот!»
Еще через несколько секунд такси остановилось перед «Флорией». Велев шоферу ждать, Мегрэ распахнул полуоткрытую дверь заведения.
Был час уборки. В зале горела всего одна лампа, бросавшая тусклый свет на панели и красно-зеленую роспись стен. Столики из нелакированного дерева еще не были прикрыты скатертями, с музыкальных инструментов на эстраде — не сняты чехлы.
Ансамбль в целом производил бедное, убогое впечатление. Дверь кабинета в глубине зала была распахнута, и Мегрэ, заметив там женскую фигуру, проследовал мимо подметавшего пол официанта и внезапно вышел из полутьмы.
— Ты? — изумилась свояченица.
Она покраснела, растерялась.
— Мне хотелось посмотреть, где… как…
У стены, покуривая сигарету, стоял молодой человек.
Это был г-н Анри, новый владелец «Флории» или, верней сказать, новое подставное лицо на службе у Кажо.
— Этот господин был так любезен… — залепетала г-жа Лауэр.
— Был бы счастлив сделать больше, — вмешался молодой человек. — Мадам сказала, что она мать полицейского, который убил… я хочу сказать, который обвиняется в убийстве Пепито. Лично я ничего не знаю. Я вступил во владение домом на следующий день.
— Еще раз признательна, сударь. Я вижу, вы понимаете, что такое материнское сердце.
Она ждала, что Мегрэ закатит ей сцену. Когда он усадил ее в дожидавшееся такси, она заговорила только для того, чтобы не молчать.
— Зачем ты взял машину? У вас же такие удобные автобусы. Можешь курить свою трубку — я привыкла.
Мегрэ дал адрес гостиницы и по дороге предложил каким-то особенным голосом:
— Вот что мы сделаем. Впереди долгий вечер. Завтра мы должны быть в форме: нам понадобятся спокойные нервы и свежая голова. Если не возражаешь, пойдем в театр.
— В театр, когда Филипп в тюрьме?
— Ба! Это ж последняя его ночь в ней.
— Ты до чего-то докопался?
— Еще нет. В общем, положись на меня. В гостиной уныло. Делать нам нечего.
— А я-то хотела воспользоваться случаем и съездить навести порядок в комнате у Филиппа!
— Он взбесится. Молодые люди не любят, когда матери роются в их вещах.
— Ты считаешь, что у Филиппа роман?
Вся провинциальность г-жи Лауэр нашла выход в этих словах, и Мегрэ расцеловал родственницу в щеку.