Отец остановился и устремил свой взгляд на дочь. Пауза была длинной и неловкой. Не поднимая головы, но чувствуя отцовский взгляд, девушка легонько кивнула. Чарльз Ньюмен снова зашагал по кабинету.
– И вот представь себе картину: корабль Кросса встречает в океане одинокий испанский галион. Вокруг никого, свидетелей нет, а галион с полными трюмами золота – вот он, рядом. Не каждый устоит перед таким соблазном. А знаешь ли ты, что некоторые лорды, влиятельные при дворе люди, снаряжая за свои деньги суда для благих, казалось бы, намерений – борьбы с пиратством, сами же дают тайные указания капитанам этих судов, нацеливая их на разбой, чтобы потом тайно поделить добычу. Нет-нет, я не оправдываю, а тем более не одобряю подобное. Пиратство – это смерть, кровь, грязь. Я глубоко уверен, что вскоре оно исчезнет с лица земли, а человечество долго еще будет стыдиться своего былого порока.
Отец подошел к дочери, обнял ее.
– Послушай, давай подождем и посмотрим, чем все это завершится. Возможно, из-за океана придут новые известия, и мы тогда будем знать, как поступить. Хорошо?
Мери молчала. Выражение ее лица стало мягче, видимо, отец ее в чем то убедил. Но все равно после минутного раздумья она покачала головой.
– Нет, отец. Я все-таки не верю, что он способен на подлость. Я поеду.
– Ну, и как ты все это себе представляешь?
– Что вы имеете в виду?
– Да все! Дорогу, качку, морскую болезнь, тошноту и, извините, рвоту.
– Вы ведь знаете, отец, что все это мне не грозит. Я, правда, еще не путешествовала по океану, но, думаю, охать и ахать не буду.
– Хорошо! Но где ты там остановишься? Где и как будешь искать его? Отдаешь ли ты себе отчет, какой опасности подвергаешь свою жизнь? Господи! Да сколько угодно могу привести тебе примеров, когда пираты или иные проходимцы захватывали в плен состоятельных и знатных людей, а затем, отняв у них все продавали тех в рабство тамошним плантаторам. Ты понимаешь, что такое рабство? Или стать наложницей какого-нибудь проходимца, руки которого по локоть в крови и который потащит тебя в свою грязную постель… Прости, дочь…
Отец резко направился к столу и снова засел за бумаги.
Казалось, он полностью поглощен чтением, но слегка подрагивающий лист бумаги в его руках выдавал еще не улегшееся волнение.
Мери долго стояла у двери кабинета, осмысливая услышанное. Как хотелось отцу услышать сейчас: «Простите, отец. Вы правы», но родной голос произнес совсем другое:
– Я все-таки поеду.
Дверь за Мери тихонько затворилась.
ЧЕТВЕРТАЯ неделя… Да, кажется, так. Пошла уже четвертая неделя нашего пребывания на острове. Боже! Я уже начал терять счет времени. Не удивлюсь, если я ошибся в своих подсчетах и окажется, что времени мы провели здесь намного больше. Во всяком случае, у меня такое чувство. Такое впечатление, что прожил я здесь целую вечность. Хорошо, хоть мы сейчас увлечены делом, и время летит быстрее. Если бы не наши поиски, то можно было бы вовсе тронуться умом от скуки и отчаяния.