Сначала мы молчали, пытаясь отдышаться и успокоиться, но чуть погодя девочка вдруг воскликнула удивлённо и немного сердито:
— И кто тебя просил?! Хотел отблагодарить меня за гамбургер?
Она обожгла меня гневным взглядом. Я не знал, что ответить, а она не унималась.
— Что за пистолет у тебя? Кто ты вообще такой? — наседала она.
— Я... я его подобрал, думал, это игрушка...
Девочка посмотрела на меня с искренним возмущением.
Я в панике попытался оправдаться:
— Носил его с собой как талисман и думал только напугать их. Я не хотел...
— Да ты совсем сдурел — стрелять, наставив дуло на человека! Ты мог его убить!
Я затаил дыхание.
— Подумать только! Гадость какая! Просто ужас! — выпалила она и затопала к выходу, шлёпая по лужам. Её шаги сердитым эхом отражались от стен и потолка.
Она уходила прочь, а я растерянно смотрел ей вслед. Когда я слушал удалявшиеся шаги, до меня дошло, что я натворил. Она была права. Носить с собой оружие, будто талисман, воображать, что с ним я сильнее, целиться в человека, которого по ошибке принял за негодяя, и, возомнив себя героем, даже выстрелить... Да ведь я мог кого-нибудь убить!
Я не раздумывая выбросил пистолет: захотелось избавиться от него сию же секунду. Он с лязгом ударился о стену, а я упал на колени — ноги не держали. Зажмурился. Мой переезд в Токио и несколько беспечных недель жизни здесь показались глупой ошибкой. Щека, по которой ударили, вдруг заныла с новой силой, и эта боль пульсировала в такт ударам сердца.
А затем вновь послышались чьи-то шаги.
Я поднял голову. Девочка стояла передо мной, засунув руки в карманы и хмуро потупившись.
— Почему... — не выдержал я.
— Меня уволили с работы.
— Что? Неужели из-за меня... — выпалил я, вспомнив подаренный ею гамбургер.
— Ты тут ни при чём, — сказала она, а затем добавила тихо, будто желая оправдаться: — Но поэтому мне нужно было заработать денег.
— Извини, я...
Я запнулся. Вот и выходит, что не надо лезть в чужие дела. В носу защипало, и я постарался удержаться от слёз, опустив голову и крепко зажмурившись.
— Хи-хи! — вдруг раздался тихий смешок.
Удивившись, я поднял взгляд. Девочка смотрела мне в лицо, и её большие прищуренные глаза напоминали формой лук для стрельбы.
— Больно? — Палец коснулся щеки, горевшей от удара.
— А... Да нет, ничего!..
Девочка снова засмеялась:
— Ты ведь из дома убежал?
— Что?!
— Ну видно же. Издалека?
— А, ну да... — ответил я, и она вдруг оживилась:
— Слушай, вот жалость. Приехал в Токио, а тут дождь льёт целыми днями.
— Что?
— Иди сюда! — И она взяла меня за руку — без тени смущения, совсем как ребёнок.