После еды устроили караоке-конкурс, а затем — битву подушками. Кидались подушками и валиками для кровати. Неважно, попадал я, промахивался или же попадали в меня, — весело было в любом случае. Так весело и радостно, что почему-то к глазам подступали слёзы.
Я бросал подушки и думал: «Если Бог есть на свете... Пожалуйста... Хватит. Уже всё хорошо. Мы как-нибудь проживём. Пожалуйста, не давай нам больше ничего, но и не отнимай ничего больше».
Подушка попала Хине по лицу, в отместку девушка бросила свою, и та хлопнула меня прямо по носу.
«Прошу тебя, Боже... — задыхаясь от смеха, я впервые в жизни исступлённо молился. — Пожалуйста, дай нам пожить вот так ещё немного».
Когда настала полночь, часы у изголовья кровати издали электронный писк.
Мы болтали весь вечер, и я сам не заметил, как Наги уснул на постели у самой стенки. Кровать оказалась просто огромная, и мы втроём свободно на ней разместились. Мы с Хиной лежали на спине рядом друг с дружкой, я чувствовал исходящий от неё запах шампуня — такого же, каким мылся сам, — и меня почему-то охватывала гордость. Свет в номере был выключен, только торшер у изголовья тускло освещал царящий в комнате полумрак.
Похоже, вместо снега снова пошёл дождь — я слышал знакомый шум за окном. Однако дождь стучал не так яростно, как раньше. Звук теперь был мягче и нежнее, словно доносившаяся издалека барабанная дробь. Казалось, этому стуку было известно о нашем прошлом и будущем, он просто молча принимал нас такими, как есть, даже не думая упрекать за сделанный выбор.
«Живи, — слышалось мне в этом стуке. — Живи, живи. Просто живи...»
— Хина...
Ободрённый шумом дождя, я достал коробочку с кольцом:
— С восемнадцатилетием.
Я положил коробочку на простыню, и Хина удивлённо взглянула на меня.
— Оно недорогое, но я подобрал такое, чтобы подошло вам.
Хина открыла коробочку, и её лицо расплылось в улыбке — яркой, будто распустившийся цветок.
— Спасибо!
Я смущённо усмехнулся.
— Слушай, Ходака... — Хина вдруг чуть понизила голос. — Ты хочешь, чтобы дождь прекратился?
— Что?
Хина перевела взгляд с кольца на моё лицо. В её глазах с голубым отливом читалось непонятное чувство. Не в силах его разгадать, я просто кивнул:
— Угу.
В это мгновение будто само небо откликнулось на мои слова. Низко загремел гром, а торшер заморгал — похоже, куда-то поблизости ударила молния. Хина отвела от меня взгляд, легла на кровать и посмотрела в потолок. И тут я что-то осознал. Чувство, которое читалось в её глазах, — это...
— Кажется, меня должны принести в жертву.
— Что?
— Нацуми мне рассказала. О судьбе Солнечной девушки. Она должна пожертвовать собой и исчезнуть из этого мира, и тогда вернётся хорошая погода.