Не знаю, принято ли у французских полицейских опечатывать комнаты, в которых произошло убийство, но на двери Ирины Аркадьевны мы не обнаружили никакой печати или наклейки. Хотя, может быть, служители закона на сто процентов были уверены в том, что женщина умерла своей смертью? Возможно, имела место банальная халатность — забыли прилепить бумажку.
И тот, и другой вариант был нам на руку. Формально закон мы не преступали: номер не был опечатан. Если бы нас здесь застукали, я бы с наивной улыбкой сказала, что хотела посмотреть пустующий номер, чтобы впоследствии в него переселиться. Что бы обо мне подумали — вопрос второстепенный. Скорей всего, что у меня не все в порядке с головой. Но как говорится, легкая придурковатость делает человека практически неуязвимым. Да бог с ним, с общественным мнением.
Но Степа решила не рисковать и перед тем, как вставить ключ в замочную скважину, с минуту прислушивалась, не поднимается ли кто по лестнице и не слышны ли голоса из-за соседних дверей.
Права была покойница, когда говорила, что Жак Матье сэкономил на замках, закупив оптом десятка два одинаковых. Наш ключ подошел и к этой двери. Мы словно воровки на цыпочках быстро протиснулись в номер и тихо закрыли за собой дверь.
Номер Ирины Аркадьевны был точь-в-точь, как и номер Ольги: та же мебель, такие же шторы, одинаковые камины. Различие состояло в том, что каминная полка в номере Ольги была заставлена большим количеством фарфоровых статуэток и рамочек с фотографиями — ее и мужа. Видимо, Ирина Аркадьевна ничего подобного не любила. Зато комод, на котором стоял телевизор, был набит коробками с дисками. Мать Ольги занеимением русских каналов коротала время за просмотром советских фильмов, предпочитая детективы и комедийные мелодрамы.
Я покрутила в руках пластиковую коробочку с диском. Степа пожала плечами:
— Я тоже могу «Место встречи» смотреть с любого момента. А Рязановские фильмы просто обожаю.
— Да? Где-то я читала, что вот таких людей, как Ирина Аркадьевна, больше волнуют экранные страсти, и им дела нет до близких людей. Про тебя этого не скажешь. Зато Ирина Аркадьевна, без сомнения, не одну слезу уронила, просматривая в сто первый раз фильм «Москва слезам не верит», но при этом страдания дочери ее мало трогали. Я это поняла, когда с ней разговаривала. В ее словах было столько желчи и неуважения к Ольге, что мне стало страшно. Можешь представить, что испытывает маленький человечек, которого берут из детского приюта в дом, где вместо любви и ласки его ждут полное равнодушие и унижение? Странно, что Ольга не озлобилась, а стала нормальным человеком, добрым и отзывчивым.