Жесть!
– Ну, это все в прошлом. Когда я рассказала все Крузу, мне стало гораздо легче. Я встречаюсь с доктором Гольдбергом только раз в неделю.
Уиллоу протягивает руку:
– Я горжусь тобой, Хар. Да, правда. Я должна отдать копу должное.
– О, да? За что?
– Он вернул мне моего лучшего друга, и за это я буду вечно благодарна.
Я была потеряна какое-то время, долгое время. Встречаясь со своими друзьями и семьей после того, как все произошло, я притворялась, что все в порядке. Уиллоу постоянно была рядом со мной. Хорошие или плохие времена, я знаю, что она всегда будет со мной.
Мы идем к машинам, и, прежде чем я сажусь в свою, Уиллоу хватает и обнимает меня:
– Хар, ты счастливая девушка, знаешь это?
Я обнимаю ее и не понимаю, что она имеет в виду. Смотрю на нее и пытаюсь найти ответ.
– Я имею в виду, Хар, ты наконец-то нашла того, кто заставляет тебя чувствовать себя особенной, желанной и нуждающейся. Поэтому тебе повезло, – она отпускает и хлопает меня по пятой точке, когда я сажусь в свою машину.
– Увидимся утром, когда ты проснешься или нет. Ты знаешь, что еще не заболела, – Уиллоу подмигивает мне, садится в машину и уезжает.
Зачем мне болеть? Я чувствую себя хорошо.
Проезжая домой по улицам Принстона, думаю, какова была бы моя жизнь, если бы я не сделала аборт. У меня был бы ребенок, которому я покупала бы подарки, вместе с которым мечтала бы увидеть Санту и с которым просыпалась бы на Рождество утром. Чед вообще имел бы к этому отношение? Полагаю, нет. Я никогда не думала о том, какова была бы моя жизнь, особенно в Рождество? Не хочу об этом думать. Не хочу грустить. Что сделано, то сделано, и я буду жить с этой виной навсегда.
Я еду по своей улице, празднично украшенной, а ищу темную, не праздничную... Но не вижу ее. Я медленно двигаюсь дальше и останавливаюсь.
Огни.
Везде.
Весь мой дом обрисован яркими красочными огнями. Линия крыши, окна, маленькое крыльцо. Они повсюду. Освещенные окна, края подъездной дороги и небольшое японское кленовое дерево, которое стоит перед домом, украшены магическими огнями и крупнейшими рождественскими шарами, которые я когда-либо видела. Четыре окна освещают венки, висящие снаружи. Все, что я могу делать, - просто смотреть на это. Моя челюсть падает на пол.
Наверно, папа послал кого-то, чтобы сделать это, или, может быть, это Кроу.
Сначала я звоню отцу:
– Привет, папа.
– Привет, Хар! Как дела, милая? Рад тебя слышать. Что-то случилось?
– Папа, ты посылал кого-нибудь повесить рождественские огни на мой дом?
– Нет, дорогая, прости, это не я, но теперь мне плохо, что я не подумал об этом раньше.