Их можно было бы оправдать тем, что они растерялись, были подавлены, сбиты с толку новой обстановкой, но потом пропасть между ними не уменьшилась.
Жермена уже не показывала Дюпюшу писем отца, а Дюпюш коротко сообщал:
— Получил письмо от мамы.
А ведь от природы он был мягок и нежен! Раньше он часто думал, что они с Жерменой созданы друг для друга, что не могут не любить друг друга и эта любовь является смыслом их жизни, а теперь у него сжималось горло при мысли, что все кончилось, а он даже не понимает почему.
Сколько раз он собирался, как только придет Жермена, обнять ее и сказать… Но что?
Ничего! Ему нечего было ей сказать. Она слишком спокойна, слишком уверена в себе. Тщательно причесанные волосы, безмятежное лицо, отутюженное платье…
«Пюш!»
Дюпюш сидел в пустом вагоне и улыбался. Голосок Вероники звенел у него в ушах. Он попробовал припомнить голос Жермены: «Джо…»
Нет! Когда Вероника говорит «Пюш» — этого вполне достаточно, больше можно ничего не прибавлять. Она просто говорит «Пюш!» — и глаза ее сияют радостью и весельем. А когда Жермена произносит «Джо», это значит лишь, что она только начинает говорить.
— Джо! Госпожа Коломбани объяснила мне…
За огромными белыми домами пароходных компаний сверкнуло море. Поезд прошел совсем близко от причалов и остановился у базара, где торговали японским шелком, слоновой костью, духами и сувенирами.
Здесь, в Колоне, мужчины и женщины в белых костюмах и тропических шлемах тоже бродили от витрины к витрине, всему удивлялись, меняли деньги и отправляли открытки во все концы света. Жирные левантийцы затаскивали их в магазины совершенно так же, как в Панаме.
Дюпюш шел по улице, где были только ночные кабаре и американские бары, у стоек которых могло поместиться тридцать человек. Сейчас улица была пустынна, лишь кое-где в барах сидели и пили пиво матросы в накрахмаленных белых шапочках.
Дюпюш узнал у прохожих, где заведение Жефа. Гостиница была третьеразрядная, однако довольно комфортабельная. Здесь и сидел Жеф, он был один. Развалившись на стуле и нацепив очки, он читал американскую газету.
— Ну и ну! — поднял он глаза, — Ты откуда?
Они виделись всего раз, но с тех нор Дюпюш тоже привык обращаться ко всем на «ты».
— Эжен просил передать тебе этот пакетик.
— Ладно. — Жеф запер пакет в ящик. — Что будешь пить?
— Пиво.
В пустом и прохладном зале было приятно сидеть.
Здесь все гораздо больше, чем в кафе Монти, напоминало Европу. Салфетки стояли в полых металлических шарах, на стенах висели зеркала с гранеными краями.
— Твое здоровье! Вечером домой?