– Все верно, жрец Мифил. Моя дочь Виола решила отринуть все бренное и стать ближе к Великим.
Едва фраза была произнесена, жрец повернулся ко мне и принялся разглядывать. Я не могла даже моргнуть, погружаясь в черноту глаз. Словно неведомая сила взяла меня в плен и тащила в бездну.
Но вот Мифил отвернулся, только тогда смогла вздохнуть. Оказалась, все то время, пока мы со жрецом играли в гляделки, я не дышала.
– Подтвердите слова отца, дитя, – проговорил он. – И мы сможем уйти.
Я колебалась всего миг, а потом решительно заявила:
– Барон Майлини говорит правду. Я, Виола Майлини хочу добровольно отдать душу и тело храму. Навсегда.
В конце голос дрогнул, но этого, казалось, никто не заметил.
– Раз так, вы можете попрощаться с близкими, а потом мы уйдем.
Я резво вскочила, желая обнять на прощание нянюшку, но была остановлена деликатным покашливанием отца.
– Дочь уже со всеми попрощалась, жрец.
Хотела возразить, но наткнулась на предупреждающий взгляд отца.
– Все верно, – не сумев сдержать скорбной улыбки, сказала я. – Мы можем идти.
Жрец кивнул напоследок барону и, поманив меня за собой, вышел. Я на мгновение остановилась, безотчетно потянулась к отцу, но тот лишь смерил недовольным взглядом, да махнул рукой велев убираться.
Надежда, родившаяся так внезапно, умерла в страшных муках. Я с трудом сдержала слезы, но все равно гордо подняла голову.
– Прощайте, отец. Будьте счастливы.
И, не дожидаясь от него ответных слов, вышла за дверь.
Жрец стоял чуть поодаль, ждал, но не смотрел на меня. Однако услышав, что хлопнула дверь, пошел дальше. Я с печалью оглядывала знакомую с детства обстановку. Каждая мелочь напоминала о счастливых моментах, проведенных в стенах Черных Дубрав.
Вот за этой нишей мне так нравилось прятаться в детстве от всех, мечтать, представляя себя сказочной королевной, за которой обязательно приедет принц. А на этом окне я сидела по ночам, когда все спали, и до рези в глазах всматривалась в темноту. Казалось, луна разговаривала со мной, посылала волны любви, будто мать. По этим коридорам и лестницам я бегала с сестрой, радуясь каждому новому дню.
До парадной двери оставалось всего ничего, когда услышала душераздирающий крик:
– Мисс Виола!!!
Я резко развернулась на каблуках и тут же попала в объятья нянюшки.
– Кошечка, моя! – старушка плакала навзрыд, заливая одежду слезами. – И тебя отдал, продал ирод окаянный!
Я на миг закрыла глаза, не давая слезам воли, и отодвинулась от нянюшки.
– Мне нужно идти, родная, – говорила ей, ощущая, как с каждым произнесенным словом боль в груди становилась лишь сильнее. – Все будет хорошо, нянюшка. Ты мне веришь?