Машину они поставили рядом. Герман немного повозился с замком, и тяжелая деревянная дверь распахнулась. Внутри дома было прохладно и сумеречно из-за задернутых штор на окнах. Огромная гостиная занимала пространство до самой крыши, с толстых балок перекрытия свешивалась на цепи большая старая люстра. Камин, обложенный натуральным камнем, немного запыленные диваны и кресло с резными ручками, широкие доски пола с затейливым рисунком древесных волокон. Кристина никогда не видела подобных домов живьем, только в кино. Где-нибудь в лесной глуши всегда находился такой нарочито состаренный, но шикарный домина. Герман понял ее взгляд:
– Красиво, да? Отец любит старые вещи. Он говорит, что некоторые из них живут дольше людей. Среди друзей нашей семьи есть антиквары и дизайнеры. Над этим местом славно потрудились. Надеюсь, тебе здесь нравится?
– Дом просто шикарный! – Кристина не скрывала восторга. – Надолго мы здесь?
– Я планировал задержаться хотя бы до завтрашнего утра.
«Звучит отлично!»
При одном только взгляде на Германа у Кристины в животе будто открывалась дверь, за которой было небо. Пронзительно-голубое, полное воздуха небо из восторга и свободы.
Из-за бесконечной пелены облаков вдруг показалось солнце. Озеро подернулось серебром, и краски ожили. Герман поспешно надел темные очки. Они принесли из багажника пакеты с продуктами, оставили ненужные вещи и пошли к озеру. Кристина захватила краски и бумагу.
Тропинка до берега была залита солнцем, ласкающим голые ноги и плечи. Герман шел рядом, держась в ажурной тени от сосновых ветвей. Кристина обратила внимание, что он обходит пятна света, там и тут падающие на бархатный ковер сухой хвои. Когда он неслышно обогнул по краю очередное, бесшумно ступая босыми стопами, она не выдержала и спросила:
– Что ты делаешь?
Он улыбнулся:
– Это такая игра. В детстве, когда я сильно переживал из-за чувствительности глаз к свету, отец придумал ее для меня, и мы подолгу играли, гуляя в лесу.
– У вас поэтому загородный дом здесь, а не где-то на открытом месте?
– Да, поэтому. Чтобы я мог отдохнуть от толпы и яркого солнца. Свет здесь мягкий, разряженный. Я могу даже сделать так, – сказав это, он снял темные очки. – Нужно только не смотреть вверх.
– Можно с тобой? – Кристина сошла с залитой солнцем дорожки.
Герман протянул ей руку:
– Конечно. Главное правило – не выходить на свет.
Держась за руки, они дошли до песчаного берега озера. Герман остался в прозрачной тени высоких сосен, где без сил растянулся на покрывале. Кристина же расположилась на солнце, над водой, на гладких и теплых мостках из досок, и принялась рисовать кувшинки. Они с Германом еле слышно переговаривались. Его голос, тихий и бархатистый, убаюкивал, как шелест небольших волн, набегавших на песчаный берег.