Но мы там все-таки не остались, не хотелось большого города. После возвращения из Бессарабии мы оставили Симу с его преферансом на 10-ой Станции и уехали в Очаков. Вот это таки была черноморская глушь тогда, в 68-м! Помнишь старуху-украинку, рыбачку и вдову рыбака, которая сдала нам комнату с топчаном в своей старой беленой хате на обрыве над самым берегом? Эта была совершенно натуральная. Коричневые морщины, вековые мозоли, седые усики и вечерние рассказы про старинную жизнь, про то, как ловилась на переметы рыба, как отвозили ее евреям, а те уж возили в Одессу или солили на месте в бочках. Мы еще посмеялись с тобой потом, подумав, что евреи, когда подались в науки и искусства, подвели прочие народы, оставив их напрочь без торговых работников. Берег в те годы был совершенно пуст, казалось, а, может, и вправду было так, что эти поросшие полынью и колючкой обрывы, стометровой ширины песчаные пляжи, усеянные половинками раковин, и пахучая кайма водорослей, вынесенных последним штормиком, так и тянутся, не прерываясь, от Одессы до Очакова только для нас двоих.
На самом деле - уже для троих. В следующий раз мы увидели этот пляж вместе с нашим подростком-сыном. Нам казалось, что прошла целая жизнь. Теперь-то мы знаем, что совсем не целая, меньше четверти. Производственное объединение "Сибнефтегазпереработка" отправляло нижневартовских старшеклассников в Запорожскую область. В спортивно-трудовой лагерь собирать совхозные фрукты и накачивать организм на долгую зиму солнцем и витаминами. Только северянин, наверное, может оценить как следует эти два южных сокровища - солнце и фрукты. Организация этого дела была, конечно, как всегда, но особенных жалоб не было даже от нашего критикана-сыночка. Единственно, это он корил местных хохлов за нерыночность: "Я ему говорю - Что ж Вы, дядя, стакан по пятьдесят копиек продаете? Вот и не берут. Вы подставьте к дереву лесенку, наберите побольше черешни, пока ее дрозды не склевали. Продавайте по тридцать - с руками оторвут! - А он мне - Ни. Ей цена пятьдесят. - Так всё дроздам и досталось!"
Лагерь был совсем рядом с областным центром, Запорожьем, Александровском некогда, где мой дед после окончания гимназии служил казенным раввином и читал Бебеля и Плеханова. Георгия Валентиновича он однажды даже увидал вживую, когда, бросив раввинство, подался учиться на доктора в Базельском университете. В Александровск дед, конечно, уже не вернулся. Для лиц с высшим образованием черты оседлости не было и он поселился в казачьем Армавире, где вошел в круг избранных преферансистов вместе со станичным атаманом, отставным генералом Гулькевичем и директором гимназии. Но я тогда об этом запорожском следе нашей семьи как-то и не вспомнил. Мы пообедали в якобы-казачьем ресторане на Хортице (помнишь сонного официанта, которого парень из-за соседнего столика наименовал "лыцарем"?), сели на "Комету" и отправились вниз к Очакову по зеленой от водорослей воде Каховского водохранилища.